Не скучайте, ваше величество! - [7]

Но закончить вопрос я не успела, потому что неудачно перехватилась за борт его корыта и оно резко качнулось. Одна из корзин, среди которых и сидел мальчишка, от этого толчка опрокинулась на бок, и мне на голову посыпались мелкие и не очень осьминоги. Или что-то необычайно на них похожее.

— Осторожно! — завопил пацан, спасая свою добычу от низвержения в море. — Рехнулась, что ли? Отцепись давай, дура!

— А куда же делась «красотка»? — чуть насмешливо поинтересовалась я, перестав раскачивать его утлое суденышко, но не убирая руку с бортика.

Часть еще вполне живых руконогих, из тех, кому повезло вывалиться, шустро шевелила щупальцами, расплываясь в разные стороны, а мне пришла одна интересная мысль. Неужели все же повезло?

— А что у тебя в других корзинах? — спросила я, дождавшись, когда мальчишка перестанет ругаться и шипеть, как котенок, которому намочили хвост. — И почем ты продаешь такую ерунду?

— Сама ты ерунда! — взвился пацан. — У меня добыча высший класс!

— Ага, вижу. Мелочь. Мелочь. Ракушки. Еще мелочь. — Я бесцеремонно и деловито подволокла его корытце к причалу, ухватилась одной рукой за веревочную обивку, а другой начала сдергивать крышки с других корзинок. Хм-хм-хм…

А это, кажется, уже интересно!

Глава 6

— Так, ракушки себе оставь, слишком мелкие, много возни и протухнут еще до обеда, — деловито выговаривала я, перебирая мелких морских тварей в корзине и перекладывая часть в наше с Кроном лукошко. — А вот осьминогов тащи сколько поймаешь, все пригодятся.

Мы уже ушли с пирса, поскольку нелегкая наконец унесла и подушкоголового градоправителя, и его опасное начальство. Люди начали расходиться, солнышко припекало все крепче, набережная опустела.

Пацана, который пытался пристроить на рыбном рынке свою всякоразную мелочь, звали Янь. Он был сиротой с двумя сестренками, сыном утонувшего этой осенью рыбака. Отцовскую лодку у него отобрала артель за какие-то там долги папаши, но зато остался дом, в котором жила семья. Хибара на самой окраине, но все крыша над головой. Жаль только, с голоду можно и под своей крышей умереть.

Ходить на настоящий рыбацкий промысел мальчишка еще не мог — мал. Настоящей лодки у него не было. Да и сестриц, одной из которых было семь, а второй три, он надолго боялся оставлять, хотя девчонки, по его словам, были на диво самостоятельные и серьезные.

Вот и выворачивался как мог — на своей самодельной долбленке обходил перед рассветом цепочку мелких островков в полукилометре от берега, выуживая из щелей и промоин все, что можно съесть.

Благодаря этому и не голодали. Беда только, что помимо даров моря обычным людям нужны и другие вещи. Хотелось хлеба, хотелось дров для печки, девчонки и сам парень росли, и нужно было как-то одеваться. Про обуваться они и не мечтали — летом и босиком нормально.

На все требовались деньги. А продать невразумительную добычу на рынке, где полно отборной свежей рыбы с ночного промысла, удавалось редко и за гроши. Кое-что пристраивали по соседям, но тоже очень дешево.

Я во всей этой истории увидела свет собственного везения. Когда мне на голову посыпались мелкие склизкие и с присосками, память как по волшебству прояснилась, подкинув мне четкую картинку из земного прошлого: набережная в Неаполе, море, чайки, певучая итальянская речь — и вдруг запах. Такой интенсивности и красоты, что меня повлекло на него как на привязи.

И притащило к лотку веселого темнокожего марокканца, на развес торгующего жаренными тут же осьминогами. Это было… невероятно. В жизни я не ела более вкусного морепродукта.

Мой тогдашний кавалер, с которым мы познакомились на большом ресторанном форуме и уже наметили было сначала прогулку, а потом и более интенсивное общение в номере отеля, ушел ни с чем, поскольку оттащить меня от марокканца и его осьминогов не смог бы даже бульдозер.

Я тусила там неделю — приходила рано утром, уходила с последними гуляками на набережной, кое-как спала в своем отеле и со всех ног мчалась обратно.

С Рашидисом мы в конце концов подружились, когда ему надоело гнать от лотка чокнутую бабу, смотревшую влюбленными глазами на его коробочку со специями. Взяв с меня слово, что я никогда в жизни не буду жарить осьминогов в Неаполе, пожилой жилистый дядька, прокопченный с головы до ног вкусным дымом, научил меня готовить панировку, правильно выбирать масло, добавлять нужное количество специй, соображать на ходу, чем заменить недостающие, если вдруг что, и главное — правильно чистить самую скользкую щупальцатую мелочь и правильно жарить ее, нанизав на рисовые соломинки.

И вот теперь я имею отличный шанс поправить свои дела благодаря случайному знакомству. Точнее, двум случайным знакомствам: на Земле в прошлом и под Картахельским пирсом в настоящем.

— И что ты собираешься с ними делать? — скептически выгнул бровь мальчишка, подкинув на ладони несколько медяков. — Самим вам столько не надо, не успеете сожрать, протухнут. А продавать… где ты такое продашь?

— Тебя это волновать не должно. — Я наконец отсортировала морепродукты и передала корзинку слегка оглушенному всем произошедшим Крону.

— Еще как должно, — возразил мальчишка, хватая меня за руку. — Сама сказала, что будешь покупать у меня постоянно и много. Я сейчас губу отсюда и аж до Белой Гавани размотаю, предвкушая барыши, а ты прорыбишь все свои денежки и сгинешь, и я останусь, как дурак, с осьминогами и без запасов девкам на зиму! Так что рассказывай!