Не сердите толстяка - [13]

— Потому что, только ты можешь бросать вёдра в такого замечательного котика.

Интересно, почему я ещё не превратился в горку пепла от такого взгляда?

— Мяу, — довольно ехидно прозвучало с крыши.

— Что?! — взвываю белугой. — Это кто тут замечательный?

— Молчи лучше, — сверлит пронзительными зелёными глазами из-под чёрной как смоль чёлки. — Немедленно вылечи меня.

— А что мне за это будет? — воспрял духом.

— Я тебе ведро на голову не надену.

— Серьёзный аргумент. Пошли, сядешь, а то голова закружится.

Если честно, увидев пострадавшую Тому, расстроился и конечно предложил бы подлечить сам, и извинился бы. Если бы она с порога не начала заступаться за хвостатого террориста.

Взяв девушку под руку, развернул и, пройдя через калитку, повёл её на лавочку возле крыльца. Усадив осмотрел голову: шишка была огромной, плюс рассечённая кожа и кровь в волосах.

— Ой, Тима, больно, — вскрикнула после неосторожного касания.

— Прости.

— Да ладно.

— Я вообще-то про ведро.

— Должен будешь, — облегчённо вздыхает, так как я подул на шишку, обезболивая её. Затем наложил руку стараясь рассосать гематому и срастить кожу. Делов на пару минут.

— Ох, голова закружилась, — прижимает правую руку ко лбу.

— Сейчас пройдёт. Ты, кстати, чего не на работе?

— Спать меньше надо, — улыбается. — Мария Ивановна уехала, будет только вечером. Я всех клиентов на завтра перенесла уже.

— А где она? — удивляюсь.

— Так поехала в Стражу. Сказала, ты знаешь зачем, ну а меня отпустила.

— Понятно.

Вздохнув, красавица прикрыла глаза и прислонилась к стене. И тут, что я вижу? Барсику надоело сидеть на крыше и он вальяжно потопал по коньку на другую сторону. Там спускаться удобнее. Видать решил, что я вряд ли стану ради него отрываться от лицезрения прелестей Тамары. В чём-то он прав: она сидит, я стою — красиво…

Однако слегка помятое ведро вот оно — в двух шагах. Хорошо пошло, особенно учитывая, что я уже немного остыл и успел прошептать:

— Чтоб ты под хвост коту попало.

И вот импровизированный снаряд, повинуясь простенькому проклятию, пусть на излёте, но сбил наглеца вниз.

— Мявк.

— Что это было? — вскинулась Тома.

— Наверное, Барсик тебе до свидания сказал, — пожимаю плечами. — Ты как себя чувствуешь?

— Уже хорошо. Чай будешь?

— Нет. Я собираюсь долг отработать, — беру её за руку.

— Нет, нет, — слегка отталкивает. — Даже не думай об этом.

— О чём? — делаю невинные глазки.

— Об этом!

— О чём об этом? — вовсю делаю вид, что не понимаю. Хотя сам откровенно пялюсь в вырез блузки.

— Тима, если Мария Ивановна узнает, она меня убьёт.

— Да откуда же, — развожу руками. — Я не скажу, ты тоже. А может тебе не понравилось в прошлый раз? — опускаю голову. Это серьёзный удар по моему самолюбию…

— Тим, ты не обижайся. Ты просто в армию уходил, на меня накатило. Да и выпили не слабо… Но это была ошибка.

— Что, все три раза? — возмущаюсь. И тут в голову приходит мысль: — Или может я слабоват оказался? — наверное, в этот момент на меня было жалко смотреть.

— И ничего подобного, — сверкает глазами, — наоборот, очень даже. Просто не хочу привыкать к хорошему, — отводит взгляд.

— Значит, я был на высоте? — настроение стремительно рвануло вверх.

— Был, был, — улыбается.

— Ну, стало быть, надо долг отдать, за травму, — пытаюсь притянуть девушку за талию, но она упирается руками в грудь.

— Подожди. Пообещай, что не будешь вот таким образом в долг влезать, а то голова у меня одна.

— Зачем, — удивляюсь, — мне за эту травму ещё как минимум, раз десять рассчитываться, а то и больше.

— Умеешь ты уговаривать, — смеётся, — ведьм точно.

Утро явно удалось…

Домой я вернулся часика через три. Ну а что? Когда ещё бабуля свалит? А то Тома жутко боится разоблачения, да и я, если честно, не горю желанием попасть под раздачу. Прибить бабуля, конечно, не прибьёт, но кровь может попить так, что голодный вампир покажется вегетарианцем… Так что воспользовался моментом на всю катушку. Потом Тома воспользовалась. Потом ещё… В общем, домой не пришёл, а приплёлся. Ещё и голова, как на грех, разболелась, да так, что хоть волком вой.

Кое-как преодолев порог, бухнулся на диван в кухне, она у нас такого размера, что заодно исполняет роль гостиной. Откинувшись на спинку застонал. Вот ведь беда, как в пословице: сапожник без сапог, сам кому угодно могу боль унять, а себе нет.

— Барсик, — крикнуть нет сил. Надеюсь, котяра не свалил обижаться куда-нибудь подальше. — Барсик, мне плохо…

На самом верху лестницы ведущей на второй этаж появился хромающий и помятый кот. Всем своим видом изображающий вселенскую скорбь. Но увидев моё красное лицо и налившиеся кровью глаза, немедленно забыл о том, что я негодяй. С громким мявом и пробуксовкой, так что из-под когтей полетела стружка, убежал. Вернулся же, таща в зубах чехол с тонометром.

— Что и требовалось доказать: двести на сто пятьдесят, — говорю, бросив взгляд на электронное табло прибора. Чешу Барсика за ухом: — Прости за всё, не смогу я тебя расколдовать, кажись хана мне. Бабки нет, откачать некому. Не доползу я до лекарства. Ноги отнялись.

— Мяу, — тоскливо взвывает мой друг.

— Оно во второй половине дома, под замком ты не сможешь.