Не сердись, человечек - [4]
Возвратившись домой, закрылась в своей комнате, поревела-поревела да и начала складывать вещи обратно в сумку. Потом снова ревела — куда деваться, что делать, как быть дальше? — и не заметила, как уснула.
Проснулась от сильного шума.
— Где эта сука?! Где она?! — слышался голос отца.
— Погоди, Герго, погоди. Нет ее… в магазине она, — начала успокаивать его мать. С ним она иначе разговаривает, не то что со мной.
— Нечего годить! С живой шкуру спущу! И с тебя тоже, за то, что отпустила ее в город. Независимая!.. Иди найди ее!
— Пойду, Герго, пойду… Сейчас вот… Ты разденься, дай-ка ботинки сниму… И ремень сними, поослабь ремень, вон как живот перетянул.
— А-а, ремень! Ремень не трогать! А то прибью! Теперь для него есть работа… М-м-мать ее… Чтобы всякий болван вроде Лазо говорил мне: «Бай[1] Герго, поздравляю»?! И чтоб все смеялись надо мной?! У-ух, сука, прибью ее!.. Пока до меня дошло, что к чему, вся пивная поиздевалась как над последним дураком. То один подойдет — поздравляю! То другой — на здоровьечко! А я ничего не знаю и чокаюсь со всеми подряд… Так отделаю, своих не узнает… Попомнишь меня!
Как только я услышала все это, схватила сумку с вещами, выскочила через окно во двор — и на станцию… Устроилась на домостроительном комбинате, два месяца проработала, а теперь вот здесь. Никому никаких известий о себе не подаю. Если государство заботится о таких, как я, как сказал врач, почему бы не воспользоваться этим? Бесплатное питание и жилье, наблюдение специалистов! Что еще надо? Буду спокойно готовиться к экзаменам, а в июле — в университет, прямо с животом. В августе рожу, а в сентябре — студентка. Смотришь, еще успею с группой в колхоз поехать.
— Давление у тебя хорошее, девочка, — говорит сестра, укладывая аппарат в коробку. — Теперь ступай к доктору Пеевой.
Останавливаюсь перед докторшей и впервые решаюсь взглянуть на нее. Симпатичная, даже красивая. И вроде бы смотрит по-хорошему. Но мне-то понятно, что означает этот взгляд: «Знаю, что ты за ягодка, и, пожалуйста, не дуйся. Мы протягиваем тебе руку помощи, потому что верим в доброе начало в человеке, а человек — это звучит гордо, и, если ты пошла не по той дорожке, может, все-таки вырвешься на путь истинный, потому что, как сказал один писатель, и среди шлюх тоже бывают благородные…»
Только я, доктор, не нуждаюсь в вашем понимании. И очень прошу не путать меня с потаскушками, о которых вы здесь печетесь!
— Эй, ежик, ну что ты так сжалась? — говорит доктор, подходя ко мне. — Теперь-то чего дуться? А собственно, что такое произошло? Когда женщина готовится стать матерью, разве это имеет значение — законно ли ее материнство или незаконно. Это — священный долг женщины…
— А вы, доктор, как выполнили этот свой с в я щ е н н ы й д о л г, законно или незаконно? — неожиданно для самой себя спрашиваю я.
— Э-э… законно, но…
— Мерси, все ясно! — говорю я и наклоняюсь за сумкой, но сестра опережает меня.
— В восьмую? — спрашивает она докторшу, направляясь к выходу.
— Да, — кивает Пеева, глядя на меня.
Я демонстративно отворачиваюсь и иду следом за сестрой. Приятно было познакомиться, доктор, но «до свидания» не скажу, сколько бы вы мне ни улыбались.
Идем по длинному коридору. Вдруг одна из многочисленных дверей открывается, и на пороге появляется какая-то девица. Разглядывает меня с любопытством и тут же возвращается обратно в комнату. Через секунду дверь распахивается снова, теперь в коридор вываливается уже целая толпа. Но мы с сестрой проходим мимо — и любопытные Варвары увидели лишь мою спину. Представляю, милые дамы, как вы огорчены, что не разглядели меня. Но, если бы и разглядели, радоваться вам нечему: компании я с вами не водила и водить не буду. Нет, я не морская чайка. И с балкантуристовскими шансонетками не имею ничего общего, вот так-то.
— О мами, о мами, мами блю, о мами блю! — доносится откуда-то из глубины коридора. Сестра смотрит на меня с улыбкой, словно хочет сказать что-то. Пройдя несколько шагов, открывает дверь, за которой звучит песня. Входим. Оказывается, здесь целый оркестр. Одна из «музыкантш» бьет по тумбочке, как по барабану, вторая, стоя на кровати, гремит двумя чашками, третья сидит на подоконнике с вязанием в руках и орет, точно корабельная сирена. Увидев нас, все трое умолкают. И лишь теперь я замечаю, что в палате есть еще одна девица, но только не музыкантша, а читательница. Она читает лежа какую-то книжку. Удивляюсь, как это ей удается.
— О, сестричка привела нам новую жиличку! — спрыгнувшая с подоконника тридцатилетняя мадам с мощными ручищами обращается ко мне: — Я — Павлина, но все зовут меня Матушкой, поскольку я здесь самая старшая и с самым большим стажем. Это второе уже, — похлопала она себя по животу, — и тоже будет иметь честь родиться здесь, как и первое. Ты не обращай внимания на то, что я такая изящная, — заявляет мадам, а ее подружки улыбаются: вот, мол, какие мы юморные. — Милка, Ани и Ге-но-ве-ва многострадальная, — представляет она своих подружек. — А теперь ты, будь любезна, озаглавь себя!
Да, именно такими я и представляла их себе… Всякий сброд. Мелют разные пошлости похлеще мужиков. И ложатся с кем попало…
В сборник входят произведения на спортивные темы современных болгарских прозаиков: Б. Димитровой, А. Мандаджиева, Д. Цончева, Б. Томова, Л. Михайловой. Повести и рассказы посвящены различным видам спорта: альпинизму, борьбе, баскетболу, боксу, футболу, велоспорту… Но самое главное — в центре всех произведений проблемы человека в спорте: взаимоотношения соперников, отношения спортсмена и тренера, спортсмена и болельщиков.Для широкого круга читателей.
Сборник состоит из трех современных остросюжетных детективов.Романы Трифона Иосифова «Браконьеры», Кирилла Топалова «Расхождение» и Кирилла Войнова «Со мною в ад» — каждый в своей манере и в своем ключе, с неожиданными поворотами и загадочными происшествиями — поднимают вопросы, волнующие человечество испокон веков до сегодняшнего дня.Книга предназначена самому широкому читателю.
Сборник представляет современных болгарских прозаиков, в основном еще не знакомых советскому читателю. Все они успешно работает в малых жанрах прозы, получили известность у себя на родине. Повести, включенные в книгу, отличает острота морально-нравственной проблематики, они запечатлевают психологический и социальный облик современника.
О чем шушукаются беженцы? Как в Сочи варят суп из воробья? Какое мороженое едят миллиардеры? Как это началось и когда закончится? В «Библии бедных» литература точна, как журналистика, а журналистика красива, как литература. «Новый завет» – репортажи из самых опасных и необычных мест. «Ветхий завет» – поэтичные рассказы про зубодробительную повседневность. «Апокрифы» – наша история, вывернутая наизнанку.Евгений Бабушкин – лауреат премии «Дебют» и премии Горчева, самый многообещающий рассказчик своего поколения – написал первую книгу.
Последние два романа Александра Лыскова – «Красный закат в конце июня» (2014 г.) и «Медленный фокстрот в сельском клубе» (2016 г.) – составили своеобразную дилогию. «Старое вино «Легенды Архары» завершает цикл.Вот что говорит автор о своей новой книге: «После долгого отсутствия приезжаешь в родной город и видишь – знакомым в нём осталось лишь название, как на пустой конфетной обёртке…Архангельск…Я жил в нём, когда говорилось кратко: Архара…Тот город навсегда ушёл в историю. И чем дальше погружался он в пучину лет, тем ярче становились мои воспоминания о нём…Бойкая Архара живёт в моём сердце.
Есть на свете такая Страна Хламов, или же, как ее чаще называют сами хламы – Хламия. Точнее, это даже никакая не страна, а всего лишь небольшое местечко, где теснятся одноэтажные деревянные и каменные домишки, окруженные со всех сторон Высоким квадратным забором. Тому, кто впервые попадает сюда, кажется, будто он оказался на дне глубокого сумрачного колодца, выбраться из которого невозможно, – настолько высок этот забор. Сами же хламы, родившиеся и выросшие здесь, к подобным сравнениям, разумеется, не прибегают…
В третьем томе четырехтомного собрания сочинений японского писателя Кобо Абэ представлены глубоко психологичный роман о трагедии человека в мире зла «Тайное свидание» (1977) и роман «Вошедшие в ковчег» (1984), в котором писатель в гротескной форме повествует о судьбах человечества, стоящего на пороге ядерной или экологической катастрофы.
Олег Николаевич Михайлов – русский писатель, литературовед. Родился в 1932 г. в Москве, окончил филологический факультет МГУ. Мастер художественно-документального жанра; автор книг «Суворов» (1973), «Державин» (1976), «Генерал Ермолов» (1983), «Забытый император» (1996) и др. В центре его внимания – русская литература первой трети XX в., современная проза. Книги: «Иван Алексеевич Бунин» (1967), «Герой жизни – герой литературы» (1969), «Юрий Бондарев» (1976), «Литература русского зарубежья» (1995) и др. Доктор филологических наук.В данном томе представлен исторический роман «Кутузов», в котором повествуется о жизни и деятельности одного из величайших русских полководцев, светлейшего князя Михаила Илларионовича Кутузова, фельдмаршала, героя Отечественной войны 1812 г., чья жизнь стала образцом служения Отечеству.В первый том вошли книга первая, а также первая и вторая (гл.
Книга «Ватиканские народные сказки» является попыткой продолжения литературной традиции Эдварда Лира, Льюиса Кэрролла, Даниила Хармса. Сказки – всецело плод фантазии автора.Шутка – это тот основной инструмент, с помощью которого автор обрабатывает свой материал. Действие происходит в условном «хронотопе» сказки, или, иначе говоря, нигде и никогда. Обширная Ватиканская держава призрачна: у неё есть центр (Ватикан) и сплошная периферия, будь то глухой лес, бескрайние прерии, неприступные горы – не важно, – где и разворачивается сюжет очередной сказки, куда отправляются совершать свои подвиги ватиканские герои, и откуда приходят герои антиватиканские.