Не разбивай мое сердце - [15]

— Я в порядке, малыш, — заверила его, прикрывая рот. — Просто немного болит живот.

— Газы?

— Может быть, малыш.

— Фууу.

— И не говори.

— Тетушка Кейт, я голоден, — закричал Келлер, вися вниз головой на диване.

— Келлер, почему ты всегда вверх ногами?

— Мне нравится быть вверх ногами.

— Ну, я не разговариваю с людьми, которые виснут вверх ногами, поэтому или ты слезешь, или я не буду слушать, — ответила я спокойно, потянув Ганнера на ноги.

— Я хочу блинчики, — приказал Келлер, становясь рядом со мной. — С сиропом.

Я медленно повернула голову и уставилась на маленького мальчика, который быстро становился требовательным засранцем.

— Что это? — спросила я, приподняв бровь.

— Я хочу блинчики, — он скрестил руки на груди и выпятил свой маленький подбородок с вызовом.

— Хочешь спросить как-то по-другому, приятель?

— Я хочу блинчики, — сказал он снова упрямо, прежде чем насупил брови. — Сейчас.

Моя челюсть отвисла, и кожа покраснела, когда я смотрела на этого ребенка. Я не могла поверить, что он так себя вел, хотя, вероятно, должна была. Поведение Келлера медленно становилось все хуже и хуже, как бы не пыталась исправить или перенаправить его.

— На пять минут в свою комнату, Келлер, — сказала спокойно, мое сердце колотилось в груди, когда я вставала на ноги. Мой желудок сжался, я была на грани слез, но я не позволила раздражительности просочиться в свой голос. — Ты знаешь, что не должен так со мной разговаривать.

— Я не хочу идти в свою комнату! — захныкал он, когда я подняла Ганнера, прижав к своему бедру, и повела их с Гевином на кухню.

Когда я не обратила внимание на хныканье Келлера, его голос стал громче, пока он не закричал.

— Я не хочу в свою комнату! — кричал он, его кулаки сжались по бокам, когда я усаживала Ганнера на высокий стульчик, а Гевина в его бустер.

— Вы, ребята, хотите овсянки? — спросила я спокойно мальчишек, пока Келлер продолжал орать.

— Да, пожалуйста, — ответил Гевин, в то время как Ганнер знаками показывал слово «есть».

— Ты хочешь с коричневым сахаром или черникой? — спросила я Гевина, когда повернулась к холодильнику.

Не успела сделать шаг, прежде чем меня толкнула вперед сила маленького ребенка, который врезался мне в ногу сзади.

— Ты гадкая! — кричал Келлер, ударяя по задней части моего бедра. — Я тебя не люблю!

— Келлер, перестань! — перекрикивала я его, из-за чего Ганнер начал плакать. Я пыталась избавить от хватки его сильных рук, не оборачиваясь, потому что не могла вынести мысль, что его кулаки ударят в мой живот, желудок в котором и так сходил с ума из-за тошноты.

— Келлер Шейн Андерсон, какого черта ты творишь? — прозвучал голос Шейна в шуме кухни.

Мы с Келлером замерли, когда Шейн ворвался в комнату, и я могла слышать только всхлипывания Ганнера.

— Папочка! — жалобно закричал Келлер, побежав к Шейну и обернув руки вокруг его бедер.

— Что происходит, приятель? — спросил он, глядя на меня в недоумении.

— Тетя Кейт не хочет делать мне блинчики!

— Это из-за блинчиков?

Келлер кивнул, уткнувшись лицом в бок Шейна.

— Ты не могла испечь ему блинов? — спросил Шейн в раздражении, взяв Келлера под руки и расположив его у себя на бедре.

И тут все началось.

Через секунду я помчалась в ванную и сделала это как раз вовремя, чтобы закрыть дверь за собой и вырвать одну желчь в раковину. Я начала плакать, затем рыдать, когда оперлась рукой о столешницу и промыла раковину. Я даже не могла добраться до унитаза.

Келлер вел себя так, будто какой-то другой человек украл его тело. Шейн игнорировал меня. Сейдж все еще переживала, что я не заберу ее из школы. Я была не уверена, говорил ли Гевин столько, сколько должен был.

А я была беременна, и мне было так плохо, что я даже не могла добежать до унитаза, чтобы вырвать.

Это было чересчур. Мне казалось, будто я медленно слабею.

Я сделала глубокий вдох, когда услышала, как Шейн говорит с мальчиками на кухне, и вытащила одно из полотенец для рук, чтобы вытереть лицо.

У меня было много дел, и я не могла прятаться в ванной. И вообще, понятия не имела, почему Шейн был дома. Мне нужно было собраться с силами.

Я вернулась на кухню и увидела, что Гевин и Ганнер доедают йогурты из маленьких упаковок, а Шейн наливал себе чашку кофе. Черт, кофе пах соблазнительно.

— Отправил Келлера в комнату, — тихо сказал Шейн, протягивая мне чашку кофе, которую только что налил. — Не хочешь объяснить, из-за чего все это?

— Блинчиков, — ответила я с горечью, потянув упаковку с салфетками со стола, чтобы вытереть руки и лица мальчишек.

— Я не имел в виду…

— Ты не можешь так делать, Шейн, — перебила я его, когда помогала Гевину встать с места. — Вот почему Келлер ведет себя так. Я хочу сказать, мы все знаем, что ты главный. Все. Но каждый раз, когда ты кричишь на меня, потому что один из детей устраивает сцену, они думают, что могут не слушаться меня.

— Я не…

— Так и есть, — я подняла Ганнера с его высокого стульчика, и он уткнулся лицом мне в шею, очевидно, все еще немного ошеломленный из-за шума.

— Я их отец, они должны меня слушаться.

— Я не сказала, что они не должны… — черт, мои глаза снова начали наполняться слезами, и я проклинала глупые гормоны беременных в своем теле. — Я говорю о том, что ты продолжаешь подрывать мой авторитет, и сейчас Келлер думает, что может командовать мной, как будто я работаю на него или что-то подобное.