ВЕРА, БОЛЕЕ ВЕЛИКАЯ, ЧЕМ ОСУЩЕСТВЛЯЮЩАЯ
Величайшее вечное приобретение
До недавнего времени, в течение всего своего долгого проповеднического служения, я был вполне убеждён в том, что сверхъестественное немедленное исцеление ВСЕГДА приносит больше славы Богу и больше вечной пользы, чем продолжающее страдание. Для исцелённого это, возможно, и верно. Всевышний Бог знает, что Он делает. Ну а кому всё же не удалось исцелиться" Не может ли для них дело обстоять по-другому? Давайте взглянем на вещи с этой точки зрения. Если цель Вселенной – воспитание в человеческих существах богоподобного характера, то есть качеств любви-агапе. и если такие качества могут быть развиты только через страдания, то не может ли наша закалка в бедствиях принести на земле и в вечности желанный, а то и превосходящий границы желаемый результат? Ответ в каждом отдельном случае будет зависеть от отношения данного человека к дисциплине. Отрицательная реакция на происходящее или мятежность– есть не более, чем бесполезное расточение наших скорбей, в то время, как смиренное принятие и сломленность дают место созданию "преизбыточной вечной славы".
Великая святость часто означает великие страдания
Многие величайшие святые, более всего потрудившиеся для утверждения Царства Божьего на Земле, – это те, кто больше всех страдал. Мир никогда бы не услышал о мадам Гюйон и Церковь никогда бы не обогатилась благоуханием её жизни, да и вечность, возможно, была бы беднее, если бы женщина эта не восторжествовала над страданием. Если у кого и есть основания растрачивать свои скорби в жалобах на судьбу, то она в первую очередь могла бы предъявить на это своё право. Но благодаря глубине её триумфального смирения, она превратила свои несчастия во внутреннее совершенство, которое стало указующей вехой страдания для последующих поколений в духовной жизни и вероятно, послужило ценным вкладом в сокровищницу вечности. Достаточно сказать, что среди тех, кто вдохновился примером её жизни и духовным свидетельством, был святой Фенелон. А если бы мадам Гюйон была исцелена от своей оспы и избежала бы всех связанных с этим недугом страданий и скорбей, разве было бы это более полезным для Царства Небесного, принесло бы это больше славы Христу, и приобрела бы сама она сколько-нибудь больше достоинства в вечности? Вот её слова:
"Из-за оспы я чуть было не лишилась зрения. Одна из глазных желез была повреждена. Время от времени между больным глазом и носом возникал нарыв, который страшно болел, пока его не вскрывали. Из-за нарыва голова моя так распухла, что даже подушка нестерпимо давила. Малейший шум был пыткой, не говоря уже о том, что приходилось испытывать, когда порой в моей спальне сильно шумели. И все же это время принесло мне величайшую отраду. Тому было две причины. Во-первых, я была все время предоставлена самой себе и наслаждалась одиночеством. Во-вторых, было удовлетворено мое желание пострадать, желание настолько сильное, что никакие аскетические строгости, применяемые к телу, не могли бы перебить это желание. Это было бы все равно, что пытаться каплей воды затушить большой пожар. В самом деле, какими бы ни были суровости и лишения, которыми терзала я свое тело, все это не удовлетворяло моей "жажды креста". Только Ты один, о Распятый Спаситель, можешь сделать крест человека действенным, чтобы на кресте этом нашло свою смерть мое "я". Пусть другие благословляют себя в своей безмятежной и легкой жизни, наслаждаясь и блистая на своих временных жалких небесах. У меня же желания обращены на другой путь: молчаливым путем страдания за Христа я стремлюсь объединиться с Ним, умертвить в себе все природное, естественное, чтобы мои чувства, мысли и воля, умершие для мира, могли жить полной жизнью в Нем".
Глубокое проникновение в любовь-агапе есть нечто большее, чем вера, "передвигающая горы"
Весьма вероятно и даже возможно то, что мадам Гюйон, восторжествовавшая над своими бедствиями и, в особенности, над своей мучительной болезнью, больше прославила Царство Небесное и больше приобрела для себя в вечности, чем если бы она чудесно была исцелена и избавлена от всех страданий. История ее жизни создает впечатление, что совершенное ее смирение и вера в премудрость и доброту обожаемого ею Господа были более желанны и доставили больше радости сердцу Господа, чем если бы она через всемогущую веру пришла к исцелению. Вера, которая может заявить: "Вот Он убивает меня, но я буду надеяться", может быть более драгоценна в Божьих глазах, потому что она исходит от более самоотверженной любви, чем вера, "переставляющая горы". Слова великого апостола подтверждают это: "Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я - медь звенящая, или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто" (1 Кор. 13:1-2).
Только совершенная любовь к Господу помогла мадам Гюйон восторжествовать над своими страданиями, болью и неописуемыми бедствиями, включая и смерть ее детей и самых близких ей людей. Так разве не может быть, что и многие другие страдальцы, отчаявшиеся получить чудесное исцеление, имеют такую же великую и даже большую возможность прославить Бога торжественным принятием, как и мадам Гюйон, своих страданий и развить в себе качества любви-агапе, которая является официальной валютой на небесах.
