Не просто выжить... - [28]

— Слушай, скорей бы тебя в солистки переводили, что ли.

— И что тогда?

— Получать будешь больше, за рубеж ездить — я бы тогда на тебе женился.

— Дурак, — сказала Маринка и положила трубку.

Женька смущенно послушал короткие злые гудки, вздохнул — сначала огорченно, а потом облегченно (мол, образуется) и помчался к своему старшему другу Вальтеру — пожаловаться на Маринку и похвалиться гонораром.

Вальтер, не имея собственных детей, покровительствовал Женьке почти как сыну — поучал, подсказывал, помогал деньжатами и, пожалуй, единственный в Москве, читал и хвалил его материалы, складывая их в особую стопочку и держа на виду. Женька был по-детски горд этой дружбой, искренне благодарен за нее и любил Вольдемара Альбертовича преданно, с закрытыми глазами, как может любить только мальчишка, выросший без отца и страстно ищущий пример для подражания.

Преуспевающий адвокат со сложной клиентурой, Вальтер поражал и привлекал его своими знаниями и опытом, легким ироничным цинизмом, уверенностью и умением общаться с людьми любого возраста, положения и воспитания, романтичностью профессии и завесой таинственности, которая скрывала большую часть его жизни.

Что касается добропорядочных кругов Юстиции, то в них о Вальтере отзывались со сдержанным презрением, не говорили вслух, но подозревали в нем не совсем чистую совесть и не очень чистые руки. Женька об этом, конечно, не знал, но если бы ему и сказали, все равно бы не поверил.

Вольдемар Альбертович готовился к очередному процессу. В просторном халате, с дымящейся трубкой в руке, он открыл Женьке дверь и проводил его в кабинет. Он всех встречал на пороге своего дома в халате и с трубкой.

— Что случилось, Жека? Опять влюбился? Запомни, друг мой, что любовь — это вечный источник конфликтов, увлекающий к преступлению. — Вальтер кивнул на лежащую на столе копию обвинительного заключения.

Женька плюхнулся в кресло и засмеялся.

— Неужели гонорар получил? Какое совпадение — я тоже. — Вальтер поднял крышку бюро и, открыв один из многочисленных его ящичков, вынул пачку четвертных билетов в банковской упаковке.

Женька смущенно фыркнул.

— Я не хочу тебя обидеть, а только даю очередной бесплатный урок: никогда не считай достигнутое пределом своих возможностей. Запиши это для себя. И вообще — ты бы завел в своей рабочей тетради постоянную рубрику «Как сказал Вальтер». Будет очень полезно. Через год в твоем распоряжении — материал для книги афоризмов. Можешь издать ее под своим именем и не ссылаясь на первоисточник — авторским самолюбием я не страдаю. Назвать ее можно было бы «Сентенции одинокого философа». Ну, подумай. Тебе моей мудрости на весь век хватит.

— Это как же? — обидчиво удивился Женька. — Вашей мудрости за год — мне на всю жизнь?

— Ты слышал, милый, о таком коэффициенте — год за три? Так вот, Вальтер живет такой жизнью, что счет ведется еще крупнее — один к десяти. Но вернемся к нашим миллионам. Как же ты думаешь распорядиться своим прекрасным капиталом? Купишь матушке косыночку? Кстати, как она? Здорова? Весела?

— Ма? Ничего. Раскопала какой-то новый пасьянс в вашей книге. «Узник» называется. Уверяет, что его придумал какой-то наследный принц, заточенный не то в Бастилии, не то в Бразилии, и что за двадцать лет заточения он у него ни разу не сходился. А у Ма — по четыре раза на дню.

— Узнаю обворожительную Мари. Сделай ей хороший подарок за неизменный оптимизм. Я помогу тебе в этом. Сегодня вечером мы размножим твои деньги моим любимым способом: по принципу один к десяти, — Вальтер, блестя лысиной, снял трубку настоящего старинного телефона. — И ты сможешь подарить своей Ма… ну, конечно, не норковое манто, но швейную машинку, по крайней мере. — Он сделал знак, чтобы Женька помолчал. — Таксопарк? Диспетчер? Ах, это ты, лапочка? Прости, не узнал, категорически приветствую, обнимаю твои узкие плечи. Найди-ка мне моего Вовика. Да, его. Минутку так минутку, — подмигнул Женьке. — Жду, жду. Благодарен, весьма благодарен. Да, да, на квартиру, детка. Жду, целую.

Вальтер положил трубку.

— Так вот, Жека, пора тебе приобщаться к светской жизни. Ну как ты живешь? Ты — рыцарь по происхождению, кавалер по воспитанию, романтик в душе! Стыдно! Суетишься, как воробей на помойке, хрумкаешь, как мышка в углу, свою сухую корочку. Какая-то убогая мелочовка вместо постоянных доходов, перекрывающих все мыслимые и немыслимые расходы, все нелепые, по милые прихоти твоих девчонок… А сами девчонки? Пресные, без шарма, без особых претензий, благодарные тебе до слез за жалкий пучок сена из государственного цветочного магазина, за грошовую бижутерию ко дню ангела… Довольно! Довольно, я говорю, мечтать о подвигах, сидя у камина. Шляпу на голову, шпагу на бедро, пистолеты за пояс — и на коня! Сегодня гусарим. Для начала за ломберным столом.

— Это как? — ошарашенно вытаращил глаза Женька.

— В игорный дом поедем.

— Куда, куда?

— Не в буквальном, конечно, смысле. Содержание игорных домов, да будет тебе известно, еще в прошлом веке каралось денежным взысканием, а при рецидиве — и тюремным заключением. С тех пор мало что изменилось в пользу истинных игроков. В Монте-Карло или Лас-Вегасе нам тоже ничего не светит — там даже моих капиталов хватило бы только на вечер. — Вальтер вынул из манжет запонки, бросил их на стол и заменил другими. — А поедем мы, мой юный друг, в очень приличный дом, со старыми добрыми традициями. Там, в этом прибежище тепла, света и невинного азарта, великие мира сего коротают вечера за ломберным столом, в дружеской беседе. Давай-ка сюда свои капиталы… — Вальтер забрал мятые трояки и брезгливо сунул их в витую раковину, вынул из бумажника с золотыми уголками две, словно только что отпечатанные, сиреневые бумажки и отдал их Женьке, пояснив: