Не просто выжить... - [23]

— Значит, все ясно? — шепотом спросил он Леню. — Особо не высовывайся — не надо, чтобы он тебя узнал, почаще перебегай и побольше стреляй.

Опустив на минуту весла, он передал Лене горсть патронов. Лепя вложил три штуки в магазин, а остальные сунул в карман.

Так же беззвучно они причалили к острову и сидели в лодке почти до утра. Комаров здесь, на ветерке, не было, да их и вообще сильно поубавилось, и заметно ленивее они стали. Спокойная была ночь. Плыла она над рекой голубым туманом, сонно всплескивала где-то у берегов, сверкала чистыми, почти осенними, звездами.

Говорить было нельзя, и Леня застыл в каком-то приятном, немного грустном оцепенении, будто прощаясь с чем-то навсегда. Очарованный спящей тайгой, которую он, в сущности, как и проглядел за всеми своими бедами и суетой. Леня остро, до щемящей боли в сердце чувствовал к ней какую-то неясную, почти сыновнюю благодарность. И вовсе не за то, что она кормила и укрывала его, а за что-то гораздо более важное и значительное…

Едва посветлело небо на востоке и выше поднялся над рекой туман, начав медленно и незаметно таять, как добрый сон перед хорошим пробуждением, участковый тронул Леню за рукав, сошел на берег и оттолкнул лодку.

Лепя, чуть касаясь веслами воды, направил ее, подхваченную течением, к нижнему краю острова, пристал там и тоже сошел на берег. Он не боялся, был спокоен и только хотел, чтобы быстрее все закончилось.

Весь расчет был построен на том, чтобы провести операцию в неясном еще свете утра, чтобы перед Косым мелькали только тени, чтобы он не мог стрелять прицельно, чтобы думал, будто их много, а не всего-то двое, из которых один — слабак Леня.

И вот подошла пора. Подняв карабин, Леня выстрелил в воздух и сразу же побежал по шумящей траве к центру острова. Не успела окрепнуть после первого выстрела тишина, как он снова грохнул и снова побежал, приближаясь к тому месту, где должен быть Косой.

Упав в траву, Леня до боли в глазах пытался рассмотреть, что там, впереди, но ничего пока не увидел.

— Сдавайтесь, Худорба! — услышал он с той стороны измененный мегафоном голос участкового. — Вы окружены, а Рычков задержан. Сдавайтесь! Не усугубляйте своей вины!

И тут Леня увидел его: Косой вскочил и, пробежав немного, упал, огрызнувшись выстрелом. Трудно было Лене подняться, но трудно было только на мгновенье. Он выстрелил, опять коротко перебежал в сторону Косого, бросился на землю и пополз, чтобы снова возникнуть перед ним уже в другом месте.

Первая пуля, выброшенная карабином Косого, прошла далеко — он бил на авось, брал на испуг, стремясь зачем-то прорваться к берегу. А вот теперь он уже целился — то в одного, то в другого Леню, которые появлялись и исчезали перед ним. Стрелял уже не затем, чтобы уйти — он понял, что это безнадежно, — а затем, чтобы убить.

Это была опасная игра. И казалось, она идет уже давным-давно, с первых дней человечества.

Но всему приходит конец. Перезаряжая карабин, Леня увидел, что Косой бежит прямо на него, увидел настолько близко, что различил его пустые глаза и взгляд куда-то в сторону, мимо всего.

Леня заспешил, уронил патрон, стал зачем-то подбирать и обдувать его, вместо того чтобы загнать в ствол другой. Ушли секунды, и Косой уже рядом, так рядом, что слышно, как тяжко шуршат сапоги по траве, слышно хриплое дыхание и бешеный стук сердца. И тут Леня понял, что Косой не видит его, и плотнее прижался к земле. Пусть бежит, никуда он не денется, некуда ему деваться…

Леня, словно земля толкнула его снизу, отбросил карабин и резко встал во весь рост. Косой шарахнулся в сторону и первый раз за все время прямо взглянул ему в глаза. На миг что-то изменилось, дрогнуло в его лице и опять стало на место — он повел стволом и остановил его против Лениной груди. Но тут метнулась сбоку тень, карабин Косого взлетел вверх, а сам он, взбрыкнув ногами, тяжело брякнулся оземь, и участковый оказался на нем, заламывая и вкладывая в кольца наручников его руки.

Стало опять тихо. И в этой тишине послышался далекий комариный звон моторной лодки.

Леня поднял свой карабин, а участковый фуражку. Он отряхнул ее, заботливо осмотрел и надел франтовато, немного набок.

— Вставайте, гражданин Худорба. Пошли.

Косой медленно, неловко поднялся и пошел к берегу. Участковый шел сзади.

Когда они проходили мимо, Леня изо всех сил врезал Косому ногой по заднице.

— Да ладно тебе, — только и сказал тот примирительно, опять глядя куда-то в сторону, мимо всего.

Участковый чуть заметно и одобрительно, с пониманием, кивнул и отвернулся, будто ничего не видел.

Они вышли к лодке и все трое устало сели на ее борта. Из-за поворота выскочила моторка и помчалась, вздыбив зеленые усы, прямо к ним и почти вся выскочила на берег, о который весело заплескалась поднятая ею волна. В моторке приехали охотинспектор и двое здоровых мужиков с ружья ми.

Леня объяснил им, как найти Чиграша. Они пересели в гребную лодку и поплыли на ту сторону, к притоку. А Леня и участковый, усадив Косого, пошли на моторке в поселок.

Над тайгой вовсю играло солнечное утро. Начинался новый день.

Недели две Леня пролежал в больнице. Туда к нему каждый день приходил следователь, заглядывал участковый и всегда что-нибудь приносил — то кулек орехов, то сверток домашних пирогов.