Не просто выжить... - [17]

Бежал он быстро, но сторожко и расчетливо. Важно было не только не упустить их, но и не попасть в засаду. Он дважды пересекал дорогу (здесь можно было бы подождать, остановить первый же грузовик, но об этом он даже не подумал), перебегал, разбрызгивая холодную воду, ручьи, спускался, взбирался, обходил и наконец нашел нужное и удобное место — почти голую неровную скалу — и залег за ней.

И вовремя! Не успел он еще отдышаться, как увидел, что невдалеке колеблются кусты, качнула верхушкой молоденькая елочка, взлетела какая-то вспугнутая птаха и на прогалину перед самой скалой стремительно, будто их вышибли, вырвались Косой и Чиграш. Они замерли на мгновенье, оглядываясь, свернули в сторону и, попетляв среди камней, залегли лицом к своему следу, словно загнанные хищники, подстерегающие ранившего их охотника.

Между тем ползущая по краю леса туча, похожая на огромную черную птицу, выбросила к ним свое крыло. Быстро, почти сразу, стало темнеть, вдали нехотя, но сильно не гремело. Тут же туча-птица крыло свое подобрала, успев только сбросить с него, как старые перья, немного капель дождя, и плавно полетела стороной, снова выпустив на небо солнце. И в воздухе, промытом этими сильными каплями, стало все так четко и ясно видно, будто специально для Лени, лежавшего на самом краю скалы.

Искушение было слишком велико, чтобы ему противиться. Его враги лежали прямо под ним — открытые, спиной к нему — и деваться, если что, им некуда. Косой напряженно смотрел вперед, сжимая шейку приклада, готовый защищаться и нападать. Чиграш уткнулся мордой в мох, казалось, даже не дышал.

Леня выдвинул вперед карабин, приложился и поймал на мушку сначала широкий зад Чиграша, а потом туго обтянутую прожженным ватником спину Косого. Если стрелять, то в него первого. Чиграша он не боялся — с ним, глупым и трусливым, Леня справился бы один на один.

Велико было искушение… И ведь, главное, наказания он скорее всего не понесет. Даже если найдут их трупы в тайге, проведут следствие — что можно доказать? Леня так запуган ими, так измучен, что вряд ли можно всерьез предположить, что он к этому причастен, что способен на убийство. А если все-таки докажут, то наказание будет не слишком суровым. Положим, он сделал попытку задержать преступников (он даже обязан это сделать) — не вышло, и, защищаясь, он убил их. Это всегда можно понять и по-человечески, всегда учитывает и закон. Положим, они даже сами напали на него — ведь, по сути, так и было — опасность вполне реальная, значит, и он мог всеми мерами защищать свою жизнь.

А совесть? Уж совесть-то его была бы чиста. Все, что они сделали, давало Лене полное моральное право на месть. Но только убив их, не падет ли он тем самым до их уровня, не станет таким же бандитом, смело стреляющим в спину?.. Леня с сожалением опустил карабин.

Долго лежали эти трое в лесу, выслеживая и подкарауливая друг друга. До темноты. Потом Косой и Чиграш поднялись и прошли внизу, совсем рядом со скалой — Лене даже слышно было их тяжелое дыхание и по-мальчишески очень хотелось гаркнуть неожиданно и громко, чтобы они подскочили…

Леня отпустил их на необходимую дистанцию и проводил до места ночевки.

Костер они, конечно, разводить не решились, что-то всухомятку пожевали и улеглись на расстеленной палатке. Лепя тоже устроился без особого комфорта — было голодно, холодно, неуютно. Напряжение этого трудного дня постепенно проходило, и он, прислушиваясь — не застали бы его врасплох или, чего хуже, не удрали бы в ночь, — с трудом удерживался, чтобы не заснуть крепко.

Но все было спокойно — ночь выдалась тихая: ничто не шуршало, не пищало, не стукало, и он даже благополучно подремал вполглаза и вполуха.

А со светом снова пошла погоня. Леня теперь держался вдали, предположение его оказалось правильным — шли они к лодке, так что вполне можно было не нюхать их след из боязни его потерять.

Так прошло два дня. Леня стал уставать. Понимая, как важно ему не ослабеть, быть постоянно в силе, он за это время дважды останавливался, когда был уверен в своей безопасности, и разводил костер, варил суп, заправляя его грибами и зеленью, главным образом борщевиком — это было практически единственное местное растение, про которое он знал, что оно годится в пищу.

И все-таки (теперь Леня с уверенностью мог это сказать) весь его прошлый, казалось бы, игрушечный опыт служил ему верную службу. Если бы не изнуряющая погоня, которая отнимала слишком много времени и сил, он вообще бы зажил припеваючи. А пока приходилось туго.

Но и врагам его было немногим легче — без костра, без охоты, в страхе. Леня как-то видел из-за дерева, что они на ходу жевали крупу. Он, правда, глядя на это, слюнки глотал, но и злорадство вполне простительное почувствовал.

Ничего, скоро по пути деревня будет с магазином. Тут он осуществит главную часть своего плана, оставит их без харчей, без снаряжения, напугает всерьез и будет гнать дальше неутомимо и безжалостно, как гонит волк оленье стадо.

Как стемнело, Леня вплотную подобрался к ним. Вначале прятался под елью, опустившей нижние ветки до земли, а позже, когда Косой и Чиграш улеглись, укрывшись палаткой, возле крохотного, чуть живого костерка (видно, совсем невмоготу стало без огня), бесшумно подполз еще ближе, прислушался.