Не просто выжить... - [16]

Леня так же беззвучно ушел, разыскал свои пожитки и смело развел огонь. Время у него есть, можно хорошо подготовиться к предстоящему. В одной из банок — большой, из-под компота, он сварил грибную похлебку, а от другой отломал крышку, сложил ее вдвое и решил утром смастерить из нее нож. Потом надрал с камней и с деревьев охапку сухого мха, завернулся в брезент и долго лежал без сна, обдумывая план действий. Главное, не обнаруживая и не подвергая себя опасности, загнать своих врагов на остров, предварительно измотав, напугав и обезвредив, а затем сообщить в милицию. Причем ни в коем случае не дать им поживиться грабежом.

Он думал долго, старательно, как полководец перед решающей битвой. Правда, у этого полководца был только один боец — он сам, но зато битый-перебитый — такому цены нет.

Утром Леня взялся ладить себе оружие. Крышку консервной банки, сложенную вдвое, он обстучал на камешке, направил, втиснул в расщепленный сучок и обмотал его куском шнурка. Нож — не нож, а какая-то пилка получилась.

Потом он сломал березку, погрел ее над огнем, чтобы немного подсушить и стал равномерно обжигать с двух сторон: лук должен иметь правильную форму — потолще в середине, потоньше по концам. На тетиву пошла бечевка от брезента.

А вот со стрелами пришлось повозиться. Лепя долго скоблил подходящие прутья, обсушил их над огнем, на огне же и заострил, а на один — самый ровный — надел гильзу и сплющил ее на камне. Эту же стрелу оперил.

Потренировавшись, чтобы освоить новое оружие и знать характер стрел — какую куда отклоняет в полете, какая дальше летит, какая точнее бьет, Леня сел в засаду у бочажка и подбил-таки первой же стрелой птицу. Что была за птица, он не знал, не видал таких, но, выпотрошив ее своим смешным ножом и облепив мокрой глиной, запек в углях и съел с удовольствием, запив целой большой банкой брусничного чая.

Ну а теперь за дело. Леня снова аккуратно прибрал и спрятал имущество, прикрыл угли золой и двинулся в путь, осуществлять первую часть своего замысла. Лук он повесил на плечо, стрелы засунул за пояс.

Леня знал, что сейчас Косой трудится у ручья, а Чиграш наверняка хлопочет в лагере. Он со звериной осторожностью подкрался ближе и стал наблюдать. Где-то неподалеку стучал топор, послышался треск, и к костру вывалился Чиграш, волоча за собой сваленную сухую лесину. Пока он шумно разделывал ее на дрова, Леня подобрался еще ближе и наконец разглядел то, что хотел увидеть в первую очередь, — карабин Чиграша висел на сучке, рядом с палаткой. Теперь надо терпеливо ждать.

Леня спокойно лежал в черничных кустах, жевал ягоды, слушал, как бормочет Чиграш про самовары.

И вот он взял казанок и пошел к ручью. Леня выждал, изготовился и, одним прыжком выскочив на полянку, сдернул карабин с дерева и скрылся в лесу. Он перевел дыхание и открыл магазин — четыре патрона. Ничего, вполне хватит для осуществления задуманного. А охотиться с ружьем ему все равно нельзя.

Леня переменил место — отошел немного дальше, но так, чтобы все слышать и ничего не пропустить, залег в ямку, прижав к себе карабин.

Вскоре вернулся Чиграш. Конечно, он ничего не заметил и спокойно продолжал заниматься своими делами.

Леня ждал. Ему было хорошо и совсем не страшно. В руках его было оружие, в сердце — злость и решимость.

Иногда он поглядывал в сторону стоянки, но в основном лежал на спине и смотрел в небо, слушал легкий шум деревьев и птичий щебет.

Чиграш снова было забубнил свои самовары и вдруг замолчал. Леня выглянул. Тот растерянно озирался, потом повесил казанок и заглянул в палатку, обошел ее кругом и побежал к Косому.

Леня ухмыльнулся, встал, забросил карабин за спину и быстро полез на дерево. Сейчас, когда они будут искать оружие, лучше, конечно, не попадаясь на глаза, быть рядом и следить, как станут развиваться события. Знать все — это теперь его главный козырь.

Сверху ему хорошо были видны палатка и костер, излучина ручья. И кругом — зелено-голубое лесное море, безбрежное и спокойное. С соседней ели на него удивленно смотрела белка. Леня подмигнул ей и чуть было не зачирикал как воробей, обманувший страшную кошку.

Вот они! Бегут. Впереди Косой с карабином, сзади боязливо пыхтит Чиграш. Лихорадочно переворачивают вещи в палатке, шарят в кустах, озираются. В воздухе висит приглушенная ругань — злая Косого, испуганная Чиграша. Косой не выпускает из рук карабин, вскидывает его на каждый шорох.

— Проспал, сволочь! — шипит он на Чиграша. — Выследили нас! На мушку взяли — вся любовь.

— Да я-то что? — нервно поглядывая по сторонам, оправдывается Чиграш. — Ты уж совсем… Да, может, это и не менты вовсе. Может, это кловун наш шутит. Оклемался и скрал ружье, шалит.

— Скрал… Сдох он давно, дубина. Все береглись, не шли на мокрое, а его, считай, мы порешили. Собирай барахло — смываемся.

Они торопливо покидали вещи в сидора, сорвали палатку, скомкали со и, не загасив костра, дернули в лес.

Леня соскользнул с дерева и осторожно двинулся за ними.

Напуганные загадочным исчезновением карабина, Косой и Чиграш в панике неслись по лесу, как обезумевшие лоси, стремясь поскорее оторваться от возможных преследователей. Поспешая за ними, Леня, однако, головы не терял, погоней не увлекался. Косой хитер и осторожен, он, подозревая слежку, не будет долго гнать вслепую, захочет разобраться в обстановке, сориентироваться и сбить со следа тех, кто идет по нему. Поэтому, зная, какого направления они будут неизбежно придерживаться, Леня рванул в обход, и, не таясь, побежал сначала по дуге, а потом наперерез, чтобы обойти их, опередить и вновь оказаться у них на пути.