Не. Прикасайся ко мне - [10]

Я надеюсь, что первый день прошел прекрасно. Мы скучаем по тебе. Мама.

Не отвечая на сообщение, я бросила мобильный в коробку для украшений.

Я чувствовала себя усталой, обессилевшей, хотя спала десять часов. Только боли в спине удерживали меня от того, чтобы снова лечь на металлический пол. После работы в библиотеке я была на пределе – и психически, и физически. Вчерашний день и, прежде всего, присутствие Луки стоили мне всех моих сил. В панике и в то же время с облегчением вышла я из библиотеки, и через несколько минут меня стошнило за кустом, после того как нервные узлы в желудке наконец расслабились.

Мои страхи похожи на игру в русскую рулетку из-за навязчивой мысли о том, что любое мгновение может стать последним. Нервы напряжены до предела. И всегда тот, чей черед жать на спусковой крючок, мысленно умирает, чтобы мгновение спустя снова приветствовать жизнь, если выстрела не произошло. Постоянное чередование страха и облегчения требуют огромного напряжения. Надо устоять против искушения спустить курок шесть раз подряд, чтобы покончить с неопределенностью. Я не пыталась себя убить, хотя довольно часто об этом думала. Но это были неустойчивые мысли, которые, вероятно, когда-нибудь приходят в голову большинству тинейджеров.

Кто-то снова постучал в дверь фургона. Я посмотрела на себя и облегченно констатировала, что на мне не розовая пижама, уже маленькая для меня. Очевидно, я была слишком усталой, чтобы переодеться, поэтому сняла только джинсы. Я быстро надела лосины и открыла дверь машины.

Я не была удивлена, увидев Апрель, так как она единственная знала, что я живу в VW. На ней были темные джинсы и великоватая клетчатая рубашка. Одежда выглядела бы просто, если бы она не комбинировала ее с ожерельем и большими сережками, лишенными, на мой взгляд, простоты и естественности. Но они идеально подходили ей.

– Доброе утро, соня!

Я прищурила глаза от яркого утреннего света.

– Доброе утро!

– Позволишь мне войти? Я принесла завтрак. – Она показала бумажный пакет и два пластиковых стаканчика в картонном держателе. Я почувствовала аромат свежесваренного кофе.

– Завтрак. Волшебное слово. – Я посторонилась, чтобы она могла зайти в машину.

Мы сели на спальный мешок, и Апрель дала мне один из стаканчиков.

– Спасибо, это было не обязательно.

– Самые прекрасные сюрпризы те, которые не были обязательными. – Апрель улыбнулась и достала из пакета два шоколадных маффина. Одного взгляда было достаточно, чтобы у меня потекли слюнки и мой желудок издал урчащий звук. Я не могла вспомнить, когда в последний раз ела маффин. Они относились к разряду роскоши, которую я не могла позволить себе, с тех пор как ушла из дома.

– Спасибо! – повторила я и пригубила кофе. – Как прошел твой первый день?

– Утомительно. – Апрель вздохнула. – Я считала достаточно тяжкими вводные курсы, но лекции стали кошмаром. Уже через десять минут я поняла, что к профессору надо прислушиваться. Он все время говорил с доской и неразборчивым почерком что-то писал на ней. Аарон, один из моих сокурсников, после половины лекции спросил, не лучше ли в будущем работать с ноутбуком и проектором. Профессор Штрок чуть не выгнал его за это с курса.

– Звучит мило, – пробормотала я.

– Да. – Апрель закатила глаза. – А как прошел день у тебя?

Я растерянно подумала, как следует ответить. Лекции мне понравились, сокурсники были милые и не трогали меня, за исключением Гэвина. Несмотря на первоначальные трудности, я контролировала свой страх и во второй половине дня работала бок о бок с Лукой.

– Хорошо.

– Хорошо? – Ее брови высоко поднялись. – И это все?

– Очень хорошо, – поправилась я. – Социальные науки становятся детской игрой, по психологии мы должны прочесть миллион книг, а научное письмо без ноутбука превращается в сложную задачу, но не ту, с которой нельзя справиться.

– Ты можешь брать мой ноутбук, когда он мне не нужен. – Апрель отломила кусочек маффина и положила в рот.

– В этом нет необходимости. Для чего библиотека?

– Чтобы заниматься любовью между стеллажами? – Апрель пошевелила бровями, и на мгновение я подумала, что она намекает на Луку, но вспомнила, что даже не рассказывала ей о нем.

Я кашлянула и быстро сменила тему.

– Кстати, я познакомилась с твоим братом.

Она ухмыльнулась:

– Я знаю.

Кажется, он не рассказал ей о моем тягостном молчании. Я спросила себя, сядет ли он сегодня на лекции снова за мной? Я надеялась на это. В нем было что-то, что сдерживало мой страх. Страх все еще был здесь, но при Гэвине я чувствовала его менее интенсивно, и мне очень хотелось узнать причину.

– Если быть честной, этот завтрак от него, – сказала Апрель и облизала шоколад с пальца. – Он считает, что ты выглядела вчера немного усталой и это могло бы тебе помочь. Он сунул мне в руку десять долларов и велел купить нам что-нибудь поесть.

Представляя, что Гэвин беспокоится обо мне, я ощутила жар и почувствовала, что лицо краснеет. Мне оставалось лишь надеяться, что Апрель не заметила этого в приглушенном свете фургона. Я была озадачена своей реакцией. Мне было неприятно, что Гэвин видит меня насквозь? Или я рада, что он думает обо мне?