Не предавай меня! - [2]

– Юля, солнце, помоги! Столько книг привезли, мне всё принять надо, там ещё за весь день не разобрано, а завтра у меня шесть уроков подряд…

Конечно, Юлька осталась. Помогла перетаскать книги из машины у крыльца в библиотеку, разложила те, что сегодня сдавали, по местам, посмотрела новинки, расставила по алфавиту сваленные в кучу формуляры, выслушала от Оксаны Сергеевны, какая она «умница» и «солнышко» и что бы Оксана Сергеевна без неё делала, а потом, уже перед выходом из школы, заскочила в туалет.

Лучше бы она сразу домой пошла! Лучше бы не слышала всего этого! Лапочка и Листовский, значит, у них в классе – звёзды, а она и Ганеев… Ганеев! Сумрачный, страшненький, психованный двоечник Ганеев был, конечно, аутсайдер, от него все шарахались. Всего-то и было в нём хорошего, что ресницы, чёрные, длинные, загнутые, будто накрашенные, все девчонки завидовали.

Но она – Юлька Озарёнок – и вдруг аутсайдер? Было чему удивиться Корочке! Ведь Юлька не тихоня даже, она во всех праздниках участвует, придумывает, у неё друзей – море (!), с ней все девчонки секретами делятся, совета спрашивают. И вдруг – аутсайдер? Слово такое жуткое. Как приговор. Без права помилования. И никто об этом не узнает никогда, потому что результаты теста не разглашаются, только классным говорят, чтобы они меры принимали по «сплочению коллектива».

«И хорошо, что не узнают», – подумала Юлька, даже не из-за себя, а из-за Лапочки. И так звезда ярче некуда.

Юлька шла и вспоминала. Когда и у кого из одноклассников она была на днях рождения? Получалось, что у всех девчонок была, ну, кроме Самойловой с Суманеевой, но они известные дуры, Юлька сама бы к ним не пошла. Значит, все приглашали её просто так? За компанию? У Юльки всегда со всеми нормальные отношения были. С Варей Якуповой, например. Они бы даже могли стать очень близкими подружками, если бы Варя не была так занята: она училась в школе олимпийского резерва и всё свободное время пропадала на тренировках.

Ну, конечно, бывает, сцепится Юлька иногда с Лапочкой или с её вечной подпевалой Светкой Марфушиной, ну а кто с ними не сцеплялся ни разу? У Лапочки такой характер, что не сцепиться просто невозможно, но вот её полкласса захотело на день рождения пригласить, её одну и больше никого! А Юльку – никто. Ни один человек. Даже Анюта.

Глава вторая Анюта

Анюта была некрасивая. Вся какая-то неловкая, неуклюжая, высоченная, рыжая, нос картошкой. В начальной школе её Жирафой дразнили. Она не ела мяса, и без того рыжие волосы подкрашивала хной, чтобы они пламенели на солнце, стриглась коротко, как мальчишка, носила разноцветные фенечки, все свои джинсы расшивала яркими цветами и мифическими животными. Учителя её не любили. За пофигизм и полное бесстрашие.

Родители тоже не понимали Анюту. Они были простыми людьми, все эти Анютины «заморочки» их раздражали.

– Не позорь меня! Сними эти побрякушки! У всех дети, как дети, а эта… Анна, ты же девочка! Самой-то не стыдно? Хоть бы раз в году юбку надела!

Анюта надевала наушники, в которых громыхал рок, и делала вид, что не слышит.

Зато у Анюты был брат Женька. О, какой это был брат! Да за такого брата Юлька не задумываясь отдала бы всё на свете! Он учился в «универе» в далёкой Москве, носил длинные волосы, стянутые в хвост, играл на гитаре и каждое лето ездил автостопом через всю страну. Однажды он взял с собой Анюту, правда, родителям сказал, что едут они в студенческий лагерь. С братом и его друзьями Анюта доехала автостопом до Байкала. По пути она обрезала густые косы, проколола уши, вышила цветочками и драконами первые джинсы, обзавелась десятью фенечками и перестала откликаться на «Аню». Когда после этого путешествия Анюта пришла 1 сентября в школу, она была совершенно другим человеком. На шее у неё висел варган в кожаном футляре, и на перемене, стоя у окна, Анюта извлекала из него однообразные тоскливые звуки.

Такая Анюта нравилась Юльке гораздо больше. Да что там! За такой Анютой Юлька готова была ходить по пятам и слушать про её приключения не переставая. В классе хихикали и над Юлькой и над Анютой, поэтому дружить было вдвойне приятно.

– Дураки они, – лениво и безразлично говорила Анюта про одноклассников.

– И дуры, – соглашалась Юлька.

Над Юлькой в классе смеялись даже больше, чем над Анютой. А почему – непонятно. Хотя, конечно, если бы не Максик Гуревич, ничего бы и не было. Началось всё ещё во втором классе, когда Юлька придумала себе прадеда-грузина.

Однажды Юлька шла из школы домой и грустила. Просто так, ни по чему. Мысли текли медленно и печально. На светофоре подошёл к ней седой старик и вдруг заговорил. Не по-русски. Юлька распахнула глаза. Старик был красивый, горбоносый, с лицом, изрезанным глубокими морщинами, и с пронзительными чёрными глазами. Таких стариков Юлька раньше только в книжках видела.

– Простите, – сказала она, – я не понимаю.

Старик заговорил опять. Юльке даже жарко стало. Может, она заболела и перестала человеческий язык понимать? Слова лились, как вода из высоко поднятого кувшина, – на камни. В них было так много звуков «г», «х», «р», будто не человек говорил, а горы. И Юлька слушала, пока старик вопросительно не замолчал.