...Не повод для знакомства - [22]

Иногда, сознательно пропустив возможность побыть с Тамарой в выходные, среди недели Влад все же не выдерживал, так до одури вдруг хотелось вновь ощутить это ненормальное, животное возбуждение, он не шел утром на работу, а отправлялся с утра пораньше к Тамариному дому и перехватывал ее прямо у подъезда. Обычно Тамара уходила в институт позже остальных членов семьи, и они с Владом возвращались в пустую квартиру и глупая маленькая Тома, святясь от счастья от одной мысли, что она нужна ему, своему Владику, своему господину, без зазрения совести пропускала лекции, зачеты… Это потом она будет бегать за преподавателями, умоляя принять зачет, а сейчас, когда она нужна Владичке, она будет услаждать своего господина, она вытерпит любую боль, она выдержит любое испытание, ведь она — ЕГО женщина!

Владимир Петрович знал о существовании в жизни сына другой женщины. Если вдруг ему срочно нужен был Влад, а на работе его не оказывалось, отец звонил Тамаре. Или же в выходные, когда Влад оставался у нее ночевать, а его вдруг разыскивала будущая супруга, отец тоже звонил Томе. Вежливым тоном здоровался и просил пригласить к телефону Влада. Но никогда не называл ее по имени. Просто "Вы", как некое безликое и безымянное существо. Он не ругал сына за эту связь, не читал ему морали — зачем, мальчик вырос, ему надо выплескивать на кого-то сексуальную энергию. Пусть кувыркается, с кем хочет, лишь бы женился на Любаше…

Пришло лето. Теперь они встречались каждые выходные, но Влад по-прежнему панически боялся показать Тамаре свою болезненную привязанность к ней. Теперь делать это было гораздо проще. Ведь на базе они двое суток, и кругом море народу. По своему желанию Влад мог обе ночи провести с Тамарой, а мог лишь забежать к ней днем на часок, на скорую руку, так сказать… А ночи проводил с другими фактически на ее глазах. Пусть плачет, пусть ревнует — крепче будет любить! И Тома плакала, выходя по утрам с совершенно опухшими глазами, но никогда Влад не услышал от нее ни слова упрека — он ее господин, он может делать все, что пожелает, а она обязана покорно ждать своего хозяина. И она ждала, ждала…

И снова текут недели. Все ближе 12 августа, все ближе свадьба. О предстоящем событии по прежнему знал только верный Нетёсов, но он надежный друг и не скажет об этом никому ни при каких обстоятельствах. И Тома не узнает, что у ее господина вскоре появится жена. Она не должна об этом знать ни в коем случае, ведь Владу не нужны сложности. Как поведет себя стопроцентно управляемая до сих пор женщина после такого известия — одному Богу известно. Конечно, Влад быстро сумеет ее усмирить, но лучше обойтись без крайностей. Она ничего не должна знать, не стоит лишать ее иллюзий, что когда-нибудь Влад может превратиться из господина в законного супруга.

Свадьбу закатили шикарную. Для единственных отпрысков родители жениха и невесты не поскупились. Да и были родители весьма и весьма состоятельными людьми, так что ими было сделано и заказано не только все самое необходимое, а все возможное. Когда еще представится удобный случай пустить пыль в глаза, похвалиться своими немалыми возможностями?!

Влад в шикарном белом костюме смотрелся, как какая-нибудь знаменитость на Каннском фестивале. Любаша в неменее шикарном платье на фоне жениха выглядела бледной молью — совершенно не подходила к ее слегка одутловатому лицу замысловатая прическа, да и дорогущее платье подчеркивало огрехи далеко не идеальной фигуры. Но глаза, светящиеся от счастья, затмевали все эти несоответствия. Она прижималась к высокой фигуре Влада, доставая ему лишь до подбородка, всячески демонстрируя многочисленным гостям, что это — ее муж, ее новое приобретение.

Влад вымучено улыбался направо и налево, принимая поздравления "с самым счастливым днем в его жизни", кивал в знак согласия, благодарил, а самому так хотелось плюнуть на это непомерно раздутое торжество, снять с себя произведение лучшего в городе портного и бежать отсюда без оглядки. Бежать, бежать, бежать! Бежать на причал, ведь еще можно успеть на последнюю "Ракету", добраться поскорее на базу и прижаться к своей Малышке, к своей ненаглядной, к своему крошечному, бесценному сокровищу. Ведь она, бедная, ничего не знает и ждет, ждет своего господина. Влад представил себе ее полные слез глаза, когда из "Ракеты" выйдут последние пассажиры, а Влада среди них не окажется. Ему так захотелось расцеловать эти заплаканные, такие родные глазки прямо сейчас, сию минуту! Но гости опять закричали "Горько" и Влад послушно целовал Любашу под счет нетрезвых зрителей: "Раз, два, три…". Ему были противны ее полные чувственные губы, ему хотелось отплевываться, а он все целовал и целовал: "… двенадцать, тринадцать, четырнадцать…". От недостатка воздуха, от выпитой смеси шампанского, коньяка и водки, от приторных духов невесты тошнота подкатывала к горлу, а он целовал, целовал, целовал нелюбимую: "… двадцать, двадцать один…"…

Два дня длился кошмар под названием "Свадьба". Две ночи пришлось надрываться ему над ненасытным телом новоявленной супруги. Ему хотелось поскорее заснуть, чтобы избавиться от этого кошмара, увидеть во сне свою Малышку, но Любаша требовала исполнения супружеского долга еще и еще, ей все было мало. Ему никак не удавалось утолить ее несусветный сексуальный голод, все уходило, словно в прорву, и Владу снова и снова приходила в голову аналогия с бездонной бочкой… И он работал и работал, трудился над телом, выполняя повинность, а перед глазами стояла хрупкая фигурка с заплаканными глазами, Владу даже казалось, что он слышит ее голос: "Где же ты, Владичка? Где ты, мой господин? Приди ко мне…"