(Не)полное зачатие - [42]

— Я… — начала было, но меня тут же затопило новой волной наслаждения. Шеф приподнял меня и стал вбиваться с такой силой, что все мысли вылетели из головы, оставляя место эйфории.

Я летела на волнах удовольствия, чувствовала себя невесомой и хрупкой, и тот мужчина, что дарил мне эти ощущения, был со мной.

Наконец снова вскрикнув, я вцепилась пальцами в плечи Терлецкого, и он, сделав несколько последних движений, кончил вместе со мной. Как же сладко было это понимать! Шеф, у которого в постели перебывало столько модельного вида красоток, сейчас получал удовольствие от того, чтобы находился со мной. Это наша близость дарила ему то наслаждение, от которого он с рыком изливался в меня, забыв про предохранение.

Я упала рядом с ним и потянула на себя простыню (ну не могла я пока расслабиться рядом с Терлецким окончательно).

— И зачем я сбежала в прошлый раз? — выдохнула шутливо, и мы с Димой тихо рассмеялись.

Впрочем, Роме только это и надо было. Как будто он ждал отмашки, когда все будет закончено. Как только я услышала за стенкой его басовитый плач, улыбнулась и, замотавшись в простыню, пошла к сыну, чтобы покормить его и уложить на законное место — в кроватку.

Бабуля спала крепко. Даже не пошевелилась, когда я забирала Рому и уносила в нашу с Терлецким спальню. Нашу с Терлецким, подумать только! Как так получилось, что я настолько спокойно воспринимаю это, ведь совсем недавно мне подобное казалось невероятным?

— Он проголодался, — чуть смущенно озвучила я очевидное, прикладывая сына к груди. Шеф приподнялся на локтях, наблюдая за этим. Он все еще был обнажен и мне приходилось постоянно отводить взгляд.

— Ты все еще смущаешься? — спросил Дима.

— Немного, — призналась я. — Да и если бабушка обнаружит тебя здесь в таком виде, будет не очень хорошо.

— Вот поэтому я думаю, что нам пора съехаться окончательно, только уже в моем доме. Хотя, там очень велика вероятность встретить мою маму, которая завела привычку стирать мои «трусишки», — мрачно проговорил Терлецкий. И зевнул. Да так сладко, что и я мгновенно испытала только одно желание — лечь и уснуть.

— Потом решим этот вопрос, — вяло отмахнулась я. Усталость, помноженная на испытанное удовольствие, навалилась и стала нестерпимой.

Как только Рома поел, я понесла его к пеленальному столику, где и стала переодевать. Предложение шефа мне нравилось, хотя в нем и были свои минусы. Тот район, в котором он жил, был мне почти незнаком. Да и до поликлиники Ромы придется добираться гораздо дольше. Но в желании съехаться было рациональное зерно — не ютиться же нам до конца наших дней в моей четырнадцатиметровой комнате!

Переодев сына, я повернулась к Терлецкому, чтобы сказать ему, что я согласна попробовать жить вместе у него, но шеф уже крепко спал.

Я уложила Рому в кроватку, немного покачала ту и, дождавшись, пока и сын заснет, легла рядом с Терлецким и обняла его одной рукой. Какое бы стеснение я ни испытывала до нашей с ним близости, сейчас знала одно — я поступила совершенно верно, позволив себе то, чего мне так хотелось. И завтра я не пожалею ни о чем, даже если шеф проснется и поймет, что совершил самую большую глупость в своей жизни. Чего (как я надеялась) все же не свершится.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 36. Дмитрий

Просыпаться рядом с женщиной, которую давно желал — удивительно приятно.

Оксана еще спала, когда я открыл глаза, значительно опередив будильник. Сев в постели, какое-то время просто наблюдал за мирным сном Беляшкиной. Уткнувшись в подушку, она улыбалась чему-то неведомому, что видела сейчас только она. Я искренне надеялся, что снился ей отнюдь не качок. Потому как вставлять зубы нынче дорого и долго. Нужны они ему, такие проблемы?

Словно почувствовав, что я на нее смотрю, Беляшкина вдруг распахнула глаза. Я внимательно вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, что она сейчас чувствует. Продолжая улыбаться, Оксана сказала:

— Доброе утро.

— Доброе, — откликнулся я, мгновенно заражаясь ее улыбкой.

Рука сама потянулась, чтобы убрать с лица Беляшкиной локон, и, намотав на палец мягкую прядь, я поинтересовался:

— Как себя чувствуешь?

— Дай-ка подумать… — она задумчиво свела брови на переносице, и я, в свою очередь, тоже нахмурился, давая понять, что думать тут не о чем. — Как женщина, у которой накануне был…

— Бурный оргазм? — услужливо подсказал я.

— Первый секс!

— Ну, прямо скажем, не первый…

— В моих воспоминаниях — первый.

— И бурный, — настоял я.

— Сойдемся на идеальном, — хмыкнула Беляшкина.

— Идет, — милостиво согласился я.

Мы снова улыбнулись друг другу и я ощутил сожаление от того, что не могу провести вот так весь день. Рядом с Оксаной, Ромой и даже бабулиными пирожками. Просто и по-домашнему.

Но меня сегодня ждала куча дел, включая важные переговоры с Рихтером — крупным заказчиком, за которого мы с Коневым боролись.

— Надо собираться на работу, — сказал я с сожалением, поднимаясь с постели.

Оксана, быстро укутавшись в простыню, вскочила на ноги следом.

— Я сейчас приготовлю завтрак.

— Не нужно, — остановил ее я. — Перехвачу что-нибудь по дороге.