Не покидай меня, любовь - [18]

— Ах, Эмма, — проговорил он голосом, похожим на расплавленную сталь. — Слишком много раз я слушал свое тело в том, что касается тебя, mia bella. Слишком много раз ты использовала свои неотразимые чары, чтобы обольстить меня и так распалить аппетит, что я не мог мыслить здраво. Но сейчас этот номер не пройдет. Сейчас я должен подумать головой, а не...

Винченцо криво усмехнулся и бросил быстрый взгляд на источник своего дискомфорта. Он увидел, как краска залила ей скулы. Как она может краснеть, словно наивная девственница, когда только что извивалась в его руках, как бесстыдная потаскуха? Он сделал шаг назад, подальше от соблазна, лицо его окаменело.

— Я вернусь завтра утром в девять. Что-то в его голосе насторожило Эмму.

— Вернешься для чего? — спросила она, пытаясь говорить спокойно.

Винченцо пригладил рукой свои растрепанные черные волосы. Конечно, ей бы очень хотелось знать, что у него на уме.

— Подожди и увидишь, — заявил он.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Эмма провела долгую бессонную ночь, недоумевая, как могла снова позволить Винченцо соблазнить ее, чтобы опять подвергнуться его презрению. Она же знает, каково его, как сицилийца, отношение к женщинам. Он посчитает, что она вела себя распутно, в этом нет никаких сомнений, принимая во внимание тот его ледяной взгляд. То, как он убрал от нее руки, как будто держал что-то грязное или заразное.

Он явно не испытывает к ней ничего, кроме презрения, и если она будет продолжать вести себя так, это лишь укрепит его в этом мнении и ослабит ее позицию.

Ей ни на минуту не следует забывать, с кем она имеет дело: с человеком, который представляет все могущество одной из самых богатых и влиятельных семей на Сицилии. Эмма заметила отблеск боевого огня в его черных глазах, а она не глупа. У нее есть нечто такое, что Винченцо жаждет заполучить всей душой — сына и наследника, — и если они больше не вместе как муж и жена, не попытается ли он отвоевать опеку над ребенком?

Когда бледный рассвет прокрался сквозь шторы, она поплотнее укутала в одеяло свое дрожащее тело, недоумевая, как могла быть такой наивной и не предвидеть это.

В мире Винченцо все черно-белое. Женщины либо шлюхи, либо девственницы. Либо любовницы, либо жены. И ей этого никогда не изменить.

И что же теперь делать?

Устало выбираясь из постели, Эмма попыталась поставить себя на место мужа. Будет он пытаться доказать, что она плохая мать? Или попробует использовать против нее то, что она обратилась к нему за помощью?

Натянув старые джинсы и толстый свитер, молодая женщина умылась и пошла на кухню сделать себе чашку кофе, пока Джино не проснулся.

Эмма готовила пюре ему на завтрак, когда прозвонил дверной звонок, и внезапно она вспомнила, что не расчесалась, как следует. С другой стороны, так Винченцо не подумает, что она пытается... пытается... Эмма нахмурилась. Как он выразился? Использовать свои чары. Но в том-то и беда с Винченцо: даже когда он оскорбляет тебя, хочется растаять, когда потом подумаешь об этом.

Поэтому и не думай, твердо велела она себе, распахивая дверь, но, к своему удивлению, увидела Эндрю, стоящего с миской яиц в руке и довольно грустным лицом.

— Доброе утро, Эмма, — ворчливо проговорил он. — Вот, принес тебе. Один из фермеров прислал мне в подарок, и я подумал, что тебе они понадобятся больше.

Эмма заморгала.

— О, спасибо, Эндрю... как мило. Я сделаю омлет.

У него, кажется, порозовели уши.

— Э, ничего, если я зайду на минутку? Эмма украдкой взглянула на часы. До девяти время еще есть, едва ли Винченцо появится раньше. А если и появится, что с того? Она тоже имеет право на свою жизнь, и эта жизнь не включает самого Винченцо с его старомодным взглядом на то, как следует жить одинокой матери.

— Конечно, — бодро отозвалась она. — Я как раз собиралась покормить Джино. А ты поставь, пожалуйста, чайник, выпьем по чашечке чаю.

Эндрю наполнил чайник и повернулся к ней, переминаясь с ноги на ногу, словно стоял на чем-то горячем.

— Я ужасно себя чувствую из-за того, что объявил о повышении арендной платы. Знаю, ты не можешь платить больше. Давай забудем тот разговор, хорошо?

Эмма недоуменно заморгала.

— Забудем?

— Конечно. В конце концов, — он пожал плечами, — ты хороший квартиросъемщик. Так что пусть все остается как есть, я не буду возражать.

Эмма обратила гримасу в улыбку, разливая горячий чай по двум чашкам. Одну она подала Эндрю и села, чтобы начать кормить Джино. Если б только он сказал это раньше! Тогда ей не пришлось бы идти к Винченцо с протянутой рукой и просить его о разводе...

Но нет, это неправда. Когда-нибудь ей все равно пришлось бы поговорить с Винченцо, и, возможно, повышение квартплаты всего лишь ускорило события. Она не могла всю жизнь скрываться от него, прятать голову в песок и избегать неизбежного, ибо рано или поздно Джино захочет узнать своего отца.

Но, по крайней мере, слова Эндрю сняли с этого вопроса срочность, избавили от ужасного чувства паники.

Это очень великодушно с твоей стороны, Эндрю, и я ценю это.

Нет, не благодари, — сказал он, помешав свой чай, прежде чем поднять на нее глаза, в которых светилось любопытство. — Один из местных сказал, что вчера тут была шикарная машина.