Не отверну лица - [103]

— Не утерпел, братцы! — извиняющимся тоном заявил Холмов. — Питомца своего встретил среди вас!

Не услыхав осуждения своему «проступку», генерал потер зашедшиеся на холоде руки и объявил загадочно:

— Ну, а теперь, кому надоело, можете расходиться: мешок я развяжу при меньшем количестве свидетелей.

Сапронов пошутил, что не отказался бы и от второго захода.

— Второй заход? — нашелся генерал. — Так и быть, начнем сегодня и второй заход. У нас с вами есть боевой друг, который вышел из нормы еще с рождения. Ему орден с «прицепом» прислали...

— Вали, Иван, за «прицепом»!

— Ай да Иван Еремеевич! Ему и орден особый отковали!

Полтора Ивана не сразу откликнулся на зов.

Холмов развязал мешок и извлек оттуда пару добротных кожаных сапог. Если бы генерал и не объявил громогласно, что именной подарок этот адресован отрядному богатырю, каждый из партизан безошибочно доставил бы сапоги по назначению.

Полтора Ивана переминался с ноги на ногу, стыдливо поглядывая на свои раздавленные ходьбой лапти, пока генерал держал краткую речь, подняв у себя над головой здоровенный сапог.

Сильнее других слов генерала партизан взволновало сообщение о том, что аршинные сапоги эти прислал Ивану в специальной посылке уральский кузнец Егор Потапов.

— «Носи, сынок, на здоровье, — прочел Холмов послание Егора Потапова своему брянскому другу, — двойные спиртовые подметки поставил я тебе. До самого Берлина хватит. Дави ползучих гадов этими сапогами, как я давил в гражданскую войну беляков... Пусть не думают наши враги, что нам с тобою не во что обуться на Руси. Нужна будет моя подмога — крикни, отзовусь по-братски со своими сыновьями-уральцами». Получай, Иван Еремеевич, обновку... Магарыч с тебя по старинному обычаю, — протянул генерал драгоценный подарок Ивану.

Полтора Ивана схватил сапоги и метнулся в сторону, прорываясь из окружения. Строй окончательно изогнулся: левый и правый фланги отрядов двинулись со своих мест и с криками «ура» стали загибаться, беря обладателя диковинных сапог в окружение.

Среди тех, кто устремились за Иваном, оказался и генерал Холмов. Он подоспел вовремя: бойцы уже стащили с Ивановой ноги один лапоть и хотели было зашвырнуть его на дерево. Холмов ухватился за веревки, не на шутку встревоженный:

— Братцы — это мой трофей! Обещание дал директору музея. Позвольте, позвольте...

3

...Предутренняя застоявшаяся тишина. Лишь прошелестит крыльями испуганная ночная птица, жалобно застонав на лету, да послышится мягкий шорох тысяч ног, нетерпеливо приминающих снег. Иногда — шепот, похожий на хрип:

— Пароль?

— Патрон... Отзыв?

— Полесье...

Несколько мгновений молчание, пока встретившиеся не нащупают друг друга глазами и глаза их встречно не потеплеют.

— Ну как вы тут?

— Люди ждут сигнала, Гордей Данилович...

— Не оплошай, Маркиан. На тебя вся надежда.

— Сомну, если даже один на один сшибемся.

И снова гулкая, тревожная тишь. Еле различимое позвякивание сбруи. Злобный шепот нерасторопного всадника, хватающего коня за уздечку.

— Пароль?..

— Отзыв?..

— Не забыли, сябры-белорусы: если Маркиана прижмут к земле пулеметами, выводите эскадрон во фланг.

— Все помним, «отец». Может, разрешишь нам и начинать? Ребята клянутся, что своим отрядом возьмут село. А вы уже в обход с колонной!

Чей-то протяжный свист. Неслышно ткнулся в снег, задетый стволом карабина сучок...

— Щорсовцы хотят вступить в бой первыми, товарищ генерал-майор.

— Спасибо за службу, хлопцы! Слыхал уже такое в отрядах «За родину», «Народный мститель». Не последний сноп жнем — обмолот будет... Итак, ясно? Если чапаевцев немец отобьет, жарьте во всю ивановскую из минометов и поднимайтесь вслед за огневым валом.

— Зробимо все, що треба, товарищ Пунин!

— Зальем сала за шкуру кату!

Через несколько минут опять:

— Пароль?!

— Отзыв?!

— Все уложили как следует, Халетов?

— Не обоз, а резервный отряд, товарищ Пунин. Может, позволите нам развернуться на опушке леса и прямо с саней пальнуть по фрицам? Пушки и минометы приспособлены для такой стрельбы!

— Молодец, Халетов! Нога зажила?

— Хоть до Берлина!

— Стойте, ждите сигнала. Щорсовцев поддержите вовремя.

И наконец далеко-далеко от командного пункта, на лесном «язычке», выдвинувшемся по направлению к селу:

— Ты, Веретенников?

— Мы, товарищ генерал. Здесь и старший лейтенант с нами.

— Ну, сынки, вся надежда на вас. Чем больше уведете за собой немчуры к болоту, тем успешнее вся затея...

— Ясно, товарищ генерал. Я и сам здесь.

— Самому, Петр Семенович, не велю быть здесь без надобности. Справится один Веретенников. Твое место у болота. Заманить в лес полдела. Работай штыками, если придется, вали лес, но ни одного фрица мне с тыла не оставляй, кроме пленных.

— Слушаюсь!

— Ну давайте, ребятки, поцелуемся на прощанье. Теперь уж после победы увидимся...

Крепкие мужские объятия. Минута задумчивого молчания. Потом звучный шепот, который не забудется вовеки:

— Ни пуха ни пера тебе, «отец»!

— Ну с богом, сынки.

Едва утихли шаги генерала, как воздух ахнул и раскололся от пушечного выстрела. Это приложился к орудию на командном пункте самый старый батареец среди лесных воинов — генерал армии Холмов. Снаряд еще шелестел в вышине на подступах к селу, а Веретенников, глубоко вздохнув, скомандовал притаившемуся лесу: