Не отрекайся от любви - [32]

Потрясенная, она сумела выхватить из его слов только одну связную мысль.

– Вы хотите, чтобы они победили!

Джулиан вздохнул:

– Эмма, мои желания не имеют никакого отношения к кровопролитию. А что касается восстания, одним Дели дело не ограничится… Но я не думаю, что оно будет успешным. У местного народа просто нет ресурсов – ни организационных, ни материальных, – чтобы нанести поражение британцам.

Британцы! Будто он не британец. Боже, как же она глупа! Он почти это сказал! Насколько она помнила, и Маркус так говорил.

Эмма облизнула губы, пытаясь обрести голос.

– Тогда вы индиец. Вы не считаете себя англичанином. Вы индиец.

– Какие удобные ярлыки. – Тон Джулиана был сухим, как выжженная солнцем трава. – Если вам от этого легче, пожалуйста.

Эмма всматривалась в темноту. Его слова были такими горькими, что, казалось, воздух сгустился. И все же она ощущала сейчас не горе, а глубокую печаль. Есть вещи похуже одиночества, теперь она это видела, как есть и странная разновидность близости.

– Я обманула ваши ожидания. Или… разочаровала. Вы думаете, что я такая же ограниченная дурочка, как и остальные англичанки здесь.

В тишине пустынной ночи Эмма услышала его вздох.

– Нет, – прошептал Джулиан. – Это не так. Выходите от туда, милая.

Ослабев от облегчения, Эмма уступила. Он вытянул ее на открытую площадку, усадил к себе на колени. И в этой дикой темноте, в сердце пустыни, она горевала о них обоих, о каждом человеке, на долю которого выпали испытания, которому предстоит справиться с переменами, вызванными временем. В этом несчастном мире так мало радости, так мало определенности. Но человечество продолжается, и оно продолжает надеяться. Неодолимое стремление выжить толкает его вперед, как Сизифа на гору.

Прошло немало минут, прежде чем она очень тихо спросила:

– Когда цена нашего выживания станет слишком высокой?

– Не надо задаваться этим вопросом, пока вы не решили умереть, – проговорил Джулиан, почти касаясь губами ее волос.

Эмма уткнулась ему в плечо. Его пальцы легли ей на затылок. Она на секунду ошибочно приняла этот жест за желание успокоить. Потом Джулиан сильнее притянул ее к себе, и она поняла, что это совсем другое. Собственнический инстинкт? Это было самое близкое название, которое она могла подобрать. Его прикосновение говорило, что он имеет право это делать: прижимать ее к себе, даже если она хочет уйти.

Но она не хотела противиться этому. Это действительно было дивно. Его руки творили чудеса, казалось, они баюкали ее жизнь. Эмму успокаивала их уверенность, которая передавалась и ей.

Ошеломленная этой мыслью, она взяла ладонь Джулиана, пытаясь рассмотреть его мозолистую кожу, изящные длинные пальцы. Провела по слабой бороздке, которую он назвал линией жизни. Джулиан резко дернулся, его пальцы сомкнулись вокруг ее руки.

Эмма подняла на него глаза. В темноте она чувствовала его присутствие кожей: жар, вибрация и сдержанная сила. Она видела, как долго живущие в Индии англичане смотрели на Джулиана в Дели, когда он появлялся в их гостиных, как их манеры колебались между лестью и презрением. Должно быть, ему было трудно сдерживаться рядом с такими людьми, особенно если он мог… легко сокрушить их.

Джулиан опустил голову – так близко, что она чувствовала его хриплое дыхание у своих губ.

– Эмма, вы можете доверить мне свою жизнь. Но я вам не брат, в этом отношении вы не можете мне доверять.

– У меня нет брата, – мягко сказала она. – А теперь, ни отца, ни матери. Если я доверяю вам свою жизнь, я доверю вам все, что у меня есть.

Что-то изменилось в нем, внезапная тишина, резкая приостановка дыхания.

– Глупенькая.

Он поднес ее руку к своему лицу, к покрытой щетиной щеке. Захваченная каким-то новым ощущением, Эмма едва замечала, как волосы Джулиана задевают ее подбородок. Потом его губы коснулись изгиба ее шеи.

Он чуть втянул в себя ее кожу, и все благие мысли исчезли.

Его губы прошлись по ее скуле, словно изучая форму. Когда Эмма приоткрыла свои губы, его язык проник в ее рот, изучая и дразня. Да, она этого хотела. Хватит размышлять, анализировать, довольно траура по будущему, которого не будет. Она хотела этого. Каждое вспыхивающее ощущение создавало грезы о будущем, искушая ее жаждать чего-то большего, чего-то… более сильного, более неистового. Его губы были нежны, но Эмма не чувствовала в себе нежности, она ощущала себя живой, удивительно живой, и его тепло и сила взывали к ней. Ее рука вцепилась ему в волосы, прижимая к себе.

Неудивительно, если он читает ее, мысли. Ведь он дал ей то, что она хотела. Его рот полностью открылся, даря Эмме горячий глубокий поцелуй. Джулиан прижал ее спиной к земле.

В каких-то вспышках сознания Эммы мелькнула мысль о разделявшей их ткани. Сначала об этом подумалось, когда она вообразила, как он горяч. Потом, через краткий дразнящий миг, ткань передала ей, а потом скрыла от нее колебание мышц его живота. Движение ребер при вдохе. Эмма хотела, чтобы ткань исчезла. Слишком многое она скрывает.

Джулиан обхватил ее лицо своими ладонями и наклонил ее голову. Да, сделай это, думала она, поглоти меня всю. Странные чувства раздирали ее. Она ощущала в себе ярость, гнев; казалось, она готова вылезти из кожи. Он возьмет ее – перед тем как расстаться. Куда она пойдет? Она умрет? Она снова столкнется с водой? Кто-нибудь мог сдержать обещание, которое она вдруг захотела услышать от него? Вопросы мелькали в ее голове, потом рука Джулиана проникла под ее юбку, лаская бедра, и вопросы разлетелись, как испуганные птицы. Его пальцы спустились ниже, остановились над коленом, а рот скользнул вниз по ее шее.