Об одном он догадался, даже не пытая Маришку лишними вопросами. Червь, с которым им пришлось сражаться, забился когда-то под Смоленские грязи, и начал своим традиционным промыслом заниматься: ему голых красавиц подавай. Кушает их и звереет.
А Маришка - не просто колдовщица-поляница. Каким образом она вступила в преступную связь с Гидрой - одному Богу известно. Скорее всего, не по собственной воле, подставил ее кто-то. Причем этот кто-то был мужского пола и большой любитель барышень: заманит новую - и под кровать. А там уже червь копытом землю роет, деликатес ему надобен. Но Маришке удалось перехитрить этого мужчину с явной патологией в психике, он сам угодил в "лапы" своего земного друга. И оказывается, что в голом виде, да с общим набором плотских запахов - червь разницы не чувствует, лопает и не морщится. Разве что мужчины слегка козлом отдают, но только чуть-чуть, Гидра на это "глаза закрывает".
- Ну, а что взамен давал Змей? - спросил все-таки Добрыша. - Неужели всего лишь золото и бриллианты? Или еще чего?
- Ничего, - вздохнула Маришка в ответ. - Только камни.
- Рубины и алмазы? - деловито поинтересовался Вася и получил утвердительный кивок головой.
Добрыша с Василием отошли к своей повозке, якобы, чтобы проверить ее целостность.
- И чего теперь делать? - спросил Казимирович.
- "Свет и тьма, жизнь и смерть, правое и левое - братья друг другу. Их нельзя отделить друг от друга. Поэтому и хорошие - не хороши, и плохие - не плохи, и жизнь - не жизнь, и смерть - не смерть. Поэтому каждый будет разорван в своей основе от начала. Но те, кто выше мира, - неразорванные, вечные" - ответил Добрыша. И пояснил. - Евангелие от Филиппа, десятый стих.
- Так это же апокриф! - сбившись на укоризненный шепот, заметил Василий.
- Но слова - не хуже, чем в евангелиях, - пожал плечами лив. - Мы не вправе судить Маришку. Предлагаю нам просто уехать. Пусть все будет так, ка должно быть.
- Да, ситуация! - Вася даже поджал губы. - И девка-то она правильная, оставлять жалко, но и с собою брать - никак. Гидру эту поганую сдерживала, не позволила ей самой поиском пропитания заниматься. А то, представь, сколько лишних жертв могло бы образоваться! Ведь не всякого-якого она кушать может, ей только с феромонами подавай! Задавила бы десяток, а съела только одну.
- Не каждая ведьма - сука, - согласился Добрыша.
Они вернулись к Маришке, которая стояла, развернув плечи, и глядела на подымающееся солнце.
- И что с Гидрой теперь? - без обиняков спросил Василий. Он хотел приобнять женщину за плечи, но отчего-то не решился.
- Так ушел червь. Больше сюда не вернется, - не отрывая взгляд от пока еще красного светила, ответила она. И добавила, предваряя следующий вопрос. - В зеркале увидела.
- Вий сказал? - чуть ли не с ехидцей в голосе поинтересовался Вася.
- Вий никому ничего не говорит. Я сама увидела.
- Так как же ты теперь жить будешь? Может, с нами?
Маришка повернулась к ливонцу и внимательно посмотрела на него. Добрыша попытался отойти, но споткнулся об атамана.
- Развяжите меня! - жалобным голосом сказал тот. - Мне в туалет надо.
Он рывком поставил шляхтича на ноги, которые у того сразу же подогнулись в коленях, перерезал ножом путы и погрозил перед носом пальцем:
- Смотри у меня! В третий раз не пощажу. А если узнаю, что Маришке что-то дурное сделал - приду и кожу сдеру с живого. Понял? Кстати, сдается мне, что в туалет тебе уже не надо.
- Третьего раза не будет, - растирая запястья, проблеял атаман. - Уж не извольте беспокоиться, Илейко Нурманин и кожемяка! Ноги моей в этих местах больше не будет.
- А руки? - спросил Добрыша, которому очень не понравилось, что его величали другим именем. - Руки в этих местах будут?
Шляхтич окинул лива странным взглядом и пошел со двора прочь, стараясь убраться побыстрее, отчего отчаянно семенил ногами.
6. Дипломатия.
Дальнейший поход к Риму прошел без эксцессов. Казалось, потрясения и испытания, выдержанные в Смоленских грязях, исчерпали меру приключений, выделенные им. Лихие люди им больше по пути не попадались, нелюди держались от них подальше, разве что ступица колеса телеги однажды потребовала ремонта - вот и вся незадача.
- А я, честно говоря, полагал, что эта самая Маришка - и есть настоящая ведьма, - сказал однажды Добрыша.
- Разве бывают ненастоящие? - вздохнул Василий. Встреча с панночкой здорово потрясла его. Можно даже сказать, сначала возвысила над всем этим суетным миром, а потом прибила, как муравья внезапно рухнувшим на него деревом: жить можно, но куда ни дернись - везде тяжесть. Затосковал он, чего раньше с ним не случалось.
То ли склад характера, то ли специфическая профессия - быть всегда в разъездах - привели к тому, что семейная жизнь у него не задалась. Никто не хотел связывать себя с ним, как и с его тезкой Васькой Буслаевым.
Но Буслай был человеком с распахнутой душой, даже, чересчур распахнутой, что делало его присутствие несколько неуместным среди людей подверженных эгоизму, в большей или меньшей степени. Вот Буслаев и метался по жизни, как пес на привязи: то в одну сторону, то в другую, но убежать совсем - цепь не позволяет. Привязью для него были честность и доброта.
