Не от мира сего-3 - [4]
Вино теперь никуда не денется, можно будет отметить отъезд настоятеля, как следует и сколько следует. Так же подумала малая порося, пробегающая мимо по своим делам, но привлеченная к корыту соблазнительным запахом. В отличие от человека ей вовсе не надо было таскать тюки, поэтому она тут же соблазнилась тостом «за отъезд». К ней присоединился шелудивый пес, вообще-то непьющий, но на самом деле очень даже ничего: просто раньше никто не наливал. Сразу же набежали куры, возглавляемые пыльным облезлым петухом, но их тут же прогнал осел, в два глотка втянувший в себя остатки пойла.
Свинья, пьяно икая, побрела к теряющему последние крохи терпения отцу Меуру, уткнулась ему в ноги и откинула копыта. Поп в сердцах пнул животное, но то лишь блаженно ощерилось, отрыгнув что-то из улыбающейся пасти.
Настоятель учуял запах, донельзя знакомый и даже очень уважаемый. Сразу же обнаружился и источник — невменяемая порося у ног.
— Почему свинья пьяная? — удивленно спросил он у проходящего мимо слуги.
Тот с плохо скрываемой завистью посмотрел на животное и ответил:
— Потому что она — свинья, ваше превосходительство.
В это время к телеге неверной походкой подошла собака, села и, задрав морду к пролетающим в вышине редким облачкам, завыла. Может быть, ей казалось, что она поет прощальную песню, посвященную милому другу, но для людей тоскливый вой с переливами казался мрачным предзнаменованием.
— У, собака! — сказал тот же слуга. — Будто по покойнику.
Меур передернулся и, глотая окончания слов, проговорил:
— Так закройте ей пасть!
— Слушаюсь, ваше преосвященство! — живо откликнулся слуга. Он осознал, что теперь является доверенным лицом священника. Во всяком случае, на некоторое время.
Собака вдохновенно драла горло, покачиваясь в такт из стороны в сторону, поэтому на приближающегося с палкой в руках человека не обратила никакого внимания. А зря, потому что от удара по хребту, поперхнулась, закашлялась и завалилась под колесо.
— Так и она пьяная! — возмутился слуга и повернулся к попу, словно за помощью. — Ваше преподобие!
Меур скрипнул зубами — самообладание его оставило: он увидел бодающихся кур и пляшущего загадочный петушиный танец петуха.
— Кто еще пьяный? — прокричал он, потрясая сжатыми в кулаки руками.
— И я! И я! — ответил осел, чутко подрагивая шкурой на боках и насторожив большие, как у зайца, уши.
Жан подошел к ослу и издалека принюхался.
— Отец, он тоже того! — сказал Бетенкур.
— Что? — взревел Меур. — С ослом-то что?
— Так он под мухой, — пожал плечами доморощенный инквизитор.
— О, — потряс кулаками в направлении, почему-то, к небесам, поп. — Грехи наши тяжкие!
— Так что происходит-то? — осторожно поинтересовался Жан. — У зверья праздник?
— Конечно, праздник! — согласился слуга. — Их благородие на повышение едут!
— Как? — удивился Бетенкур и даже живот в себя втянул, словно от удара. — А я?
Когда он волновался, то начинал отчаянно картавить. Вообще-то все здесь картавили, но у инквизитора дефект получался очень выразительным. Поп поморщился, однако как-то совладал с собой и, приобняв за плечи Жана, забормотал тому прямо в ухо:
— Да, сын мой, пришло время для великих дел. Меня отметили, оценили и пригласили служить Богу на новой ступени.
— На паперти, что ли? — Бетенкур не думал как-то задевать своего наставника, но просто в одночасье у него поколебалась вера в завтрашний день. Кто теперь будет советы давать? Как заработки искать? Новый церковник может не оказаться таким хватким и предусмотрительным.
Однако Меур пропустил реплику былого подопечного мимо ушей, только сжал унизанными перстнями пальцами его плечо.
— Через год, когда я там освоюсь, предстанешь передо мной — без службы не оставлю, — сказал он. — Мне верные люди нужны.
От попа тоже попахивало вином, Жан даже отвлеченно подумал: чего это наставник отъезд свой со скотиной всякой отмечает? Но говорить ничего не стал. Конечно, через год покинуть Руан — дело хорошее. Но такой долгий срок еще чем-то себя занимать надо. Инквизиторство его было, так сказать, на добровольных началах, все завязано на отца Меура.
— А у меня для тебя подарок имеется, — проговорил тем временем поп. — Эти, как их там — лыцари, принесли мне кое-что. Как бы в доказательство, что истребленный народ на самом деле был не того, не праведный.
Он достал из телеги небольшой кожаный мешок и протянул его Жану.
— Прелюбопытная вещица, — загадочно подмигнул священник. — Взял бы с собой, так нельзя мне — мало ли что! Кругом завистники и отступники.
Меур оглядел свое имущество, вздохнул, скорее всего, от заботы о предстоящих трудностях пути, и залез в телегу. Слуги сейчас же разбежались с глаз долой, кто-то из них, досадуя на оказавшееся пустым корыто. Жан перехватил мешок и проговорил:
— Счастливого пути, святой отец! Я обязательно последую за Вами. Я могу быть полезен.
— Прощай, дитя мое. Храни тебя Бог!
Сказал такие слова, поудобнее устроился на сиденье и взялся за вожжи.
— Цоб-цобе, — отозвалась лошадь и пошла с церковного двора неспешным шагом. Ей предстояло еще долго идти, до самой Испании, где новая должность и новые возможности хозяина предполагали для нее, гужевого транспорта, всякие разные радужные перспективы.
Продолжение Радуги 1. Жизнь после Конца света, где о случившейся трагедии догадываются не все. Познание Бога — путь к спасению. Но сначала надо найти его.
Редко кто читал в свое время Былины, какими бы многообещающими названиями они нас не манили. То ли стихи, то ли песни, слова коверкаются, имена перевираются и концовки непонятные: или победили всех, или не очень. Ну их в школьную программу литературы младших классов! Пусть учатся!Иное дело — сказки. Читаются на одном дыхании. Приключения и подвиги, правда и кривда, юмор и страх, любовь и ненависть — все в наличии. А для самой главной из них и духа не хватит, чтоб его, дух этот, как бы так сказать, перевести.
Пираты — это не только Сомали. Были еще бравые малайские головорезы. Они есть, и они будут. 2002 год — просто эпизод.
Заключительная книга (на данный момент) единственной в России и всем мире саги о былинных богатырях. Уж простите, что представлена не совсем в полном объеме. Если кому-то будет интересно прочитать все, сообщите мне, довыложу, либо дошлю. С уважением к Читателю Бру2с. Не для публикации на сторонних сайтах, только для Самиздата.
Заключительная книга моих исследований, моих выдумок, моих выводов о жизни выдающегося «красного финна» Тойво Антикайнена. Не беда, что ныне о нем почти ничего не помнят — время такое, увы, когда историю перепеисывают в угоду тиранам. Будет и другое время — уж таков закон природы. В моей книге Тойво не погибает в расцвете сил, как это в официальной версии (кстати, таковых версий две), в моей книге Антикайнен остается человеком, чья способность к выживанию достойна уважения, по крайней мере, если не восхищения.
Он мечтал намыть золота и стать счастливым. Но золото — это жёлтый бес, который всегда обманывает человека. Кацап не стал исключением. Став невольным свидетелем ограбления прииска с убийством начальника артели, он вынужден бежать от преследования бандитов. За ним потянулся шлейф несчастий, жизнь постоянно висела на волосок от смерти. В колонии, куда судьба забросила вольнонаёмным мастером, урки приговорили его на ножи. От неминуемой смерти спасла Родина, отправив на войну в далёкую Монголию. В боях на реке Халхин-Гол он чудом остался жив.
Жизнь подростков отличается: кто-то дружит со своими родителями, кто-то воюет, у кого-то их и вовсе нет, кто-то общительный, кто-то тихоня. Это период, когда человек уже не ребенок, но и не взрослый, период сотворения личности, и у каждого этот переход происходит по-разному: мягко или болезненно. Фахри – подросток с проблемами: в семье, школе, окружении. Но у него есть то, что присуще не всем его – понимание того, что нужно что-то менять, так больше продолжаться не может. Он идет на отчаянный шаг – попросить помощи у взрослого, и не просто у взрослого, а у школьного психолога.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Дример — устройство, позволяющее видеть осознанные сны, объединившее в себе функционал VR-гаджетов и компьютерных сетей. В условиях энергетического кризиса, корпоратократии и гуманистического регресса, миллиарды людей откажутся от традиционных снов в пользу утопической дримреальности… Но виртуальные оазисы заполонят чудища, боди-хоррор и прочая неконтролируемая скверна, сводящая юзеров с ума. Маркус, Виктор и Алекс оказываются вовлечены в череду загадочных событий, связанных с т. н. аномалией — психокинетическим багом дримреальности.
В Центре Исследования Аномалий, в одной из комнат, никогда не горит свет. Профессор Вяземский знает, что скрывается за ее дверями. И знает, как мало времени осталось у человечества. Удастся ли ему найти способ остановить аномалии, прежде чем они поглотят планету? И как быть, если спасти мир можно только переступив законы человечности?
После неудавшегося Апокалипсиса и изгнания в Ад Сатана забирает с собою Кроули, дабы примерно его наказать — так, как это умеют делать в Аду, — а Азирафаэль не собирается с этим мириться и повышает голос на Господа. Рейтинг за травмы и медицинские манипуляции. Примечание 1: частичное AU относительно финала событий на авиабазе. Примечание 2: частичное AU относительно настоящих причин некоторых канонных событий. Примечание 3: Господь, Она же Всевышний, в этой Вселенной женского рода, а Смерть — мужского.
Это вторая книга по мотивам Былин, в которой живут и Илья Муромец, и леший, и Пермя Васильевич, и Алеша Попович, и загадочный гусляр-кантелист Садко.