Не оглядывайся назад!.. - [16]
– В туман глиссер вряд ли придёт, – высказал предположение Вовка Ращупкин у меня за спиной, когда я, сидя у палатки, глядел на реку.
«Да, – подумал я, – вряд ли…» – и в эту же минуту послышался неблизкий, стелющийся по воде, но ясно различимый шум мотора, который постепенно приближался и нарастал, теряясь иногда на невидимых нам поворотах…
Минут через десять мы увидели стремительно летящий вверх по течению глиссер, разгоняющий своим почти невидимым «кругом» – огромным пропеллером сзади, не такие плотные и частые уже остатки тумана, из которого он, как из облаков, весь сверкающий стёклами рубки, лихо вырулил на чистый простор посреди реки.
Сбавив скорость и осев при этом в воду, он направился к нашему берегу…»
Желтовато-рыжий колонок, прижатый в кулёмке небольшим бревёшком посреди хребта, был ещё жив и, увидев подходящего к нему человека, заметался… Вернее, попытался это сделать – быстро перебирая лапками и бросая видимую мне переднюю часть тела то вправо, то влево. При этом задняя его половина была абсолютно недвижима.
«Значит, перебит позвоночник. И попал он в ловушку, судя по всему, совсем недавно, не более часа назад», – определил я, подойдя уже вплотную.
Колонок, оскалив пасть, злобно зашипел, а потом то ли от испуга, то ли от безысходности начал вдруг жадно пожирать ещё оставшуюся перед ловушкой приманку – потроха рябчика, почти тут же срыгнув съеденное на снег.
На любое моё движение он выгибал вверх шею и, приподнимая голову, скалился, шипел, сверкал бусинками глаз… И в этих, совсем не злобных тёмных капельках застыла безысходность. И, честно говоря, я не знал, что делать? Пойти дальше по путику – оставив его здесь околевать, а потом вернуться за скрюченной замёрзшей тушкой, какие мы обычно и вынимаем из ловушек. Однако неизвестно сколько будут длиться его муки – день сегодня не очень морозный. К тому же уже под вечер, возвращаясь назад, придётся протопать несколько лишних километров…
Отпустить зверька, приподняв бревёшко, притиснувшее его к такому же нижнему, тоже вряд ли имело смысл. С перешибленным хребтом – он не жилец, а лёгкая добыча, даже для любой мелкоты.
«Может, просто уйти, не настраивая эту кулёмку до следующего раза? Но шкурку могут попортить грызуны или вороны. Вон, кстати, а вернее – совсем некстати, одна из них уже внимательно следит за всем происходящим, сидя на суку недалёкого дерева. Если я уйду – она ещё живому ему выклюет глаза, добираясь до желанного мозга…»
Колонок вдруг вытянулся и затих. И в этой первозданной, чистой тишине, когда был слышен только лёгкий шорох осыпающегося с тяжёлых еловых лап, колеблемых несильным ветерком, снега, я вдруг с какой-то сосущей сердце безысходностью ощутил всю отчаянность момента, когда надо все же принимать решение. И хриплый вороний карк показался мне особенно зловещим. Будто это я сам, подобно Прометею, был прикован к скале, а огромный орёл был готов растерзать мою печень.
«Да, поистине право выбора – наказание Божие…»
«Каково же ему сейчас?» – переключился я уже на колонка, искренне жалея зверька. И чтобы проверить, не умер ли он от чрезмерного стресса, протянул к нему ствол малокалиберной винтовки. Колонок мгновенно, словно только этого и ждал, вскинул голову и схватил конец ствола мелкими острыми зубами. Мой палец почти автоматически нажал на спусковой крючок. Выстрел прозвучал приглушенно, как детская бумажная хлопушка. Зверёк очень плавно, разжав пасть, уронил голову на снег, – затих, теперь уж навсегда.
Тонкая струйка крови, сочащаяся из уголка всё ещё оскаленной пасти, растекалась неровной «кляксой», окрашивая в алый цвет чистый нетронутый снег и рыжевато-жёлтую шерстку зверька на его груди. И я вдруг с ужасающей тоской почувствовал, что остался не только один на один со смертью, но и вообще – один. И не только среди этих насупившихся отчего-то гор, какой-то вязкой теперь тишины тайги, но и – в мире. И так мне от всего этого стало тошно, что хоть волком вой!.. И, честное слово, завыл бы, если б умел это делать…
В последнее время мне всё чаще стал сниться тот одинокий волк, которого я впервые увидел на небольшой заснеженной поляне, окружённой высокими тёмными елями, к остроконечной верхушке одной из которых, как круглый китайский фонарик, прилепилась полная и бледная луна, разливающая свое расплавленное серебро на всё вокруг. В том числе и на эту поляну, чем-то неуловимым напоминающую огромный круглый стол под открытым небом, застеленный хорошо накрахмаленной, хрустящей белой скатертью.
Волк сидел в самом центре поляны, подняв лобастую голову вверх, и был совершенно неподвижен. И если бы не белый парок дыхания, время от времени отделяющийся лёгким облачком от его носа, то можно было подумать – он мертв, что это лишь чучело волка…
Со стороны казалось – зверь в полной тишине принюхивается к луне, как к лакомому кругу сыра. Или пытается обонять зернистую россыпь далёких, бледных звёзд. Если какое-то время клубы пара не поднимались от головы волка, то начинало чудиться, что это обыкновенная коряга, напоминающая своими очертаниями могучего зверя, морочит меня.
В новую книгу известного сибирского прозаика Владимира Максимова вошли повести и рассказы разных лет, в которых затронуты многие животрепещущие темы нашей жизни. Это и философские размышления о сущности человека и его предназначении в мире, и детские воспоминания, и мечты о будущем. В книге как реальные действующие лица присутствуют и Байкал, и Тихий океан, просторы которого бороздит герой повести «Такое вот Хироо», и маленький провинциальный городок в сибирской глубинке, где живут и действуют герои повести «В одном провинциальном городе».
В новую книгу известного сибирского прозаика Владимира Максимова вошли повести и рассказы разных лет. Но все вместе они создают удивительную и своеобычную картину жизни Восточной Сибири, так похожую и непохожую на жизнь Европейской России… Здесь и романтика юности, жажда познания мира и самих себя, охватившие героев повести «Мы никогда уже не будем молодыми» – сотрудников Иркутского лимнологического института, отправившихся в свою первую настоящую экспедицию на Байкал. И спокойное, умиротворенное погружение в воспоминания в кругу старых друзей, нежданно выбравшихся вместе на несколько дней отдохнуть вдали от городской суеты на старой биостанции со смешным названием Верхние Коты – в повести «Пристань души».
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.
Это седьмой номер журнала. Он содержит много новых произведений автора. Журнал «Испытание рассказом», где испытанию подвергаются и автор и читатель.
Сибирь издавна манила русских людей не только зверем, рыбой и золотыми россыпями. Тысячи обездоленных людей бежали за Уральский Камень, спасаясь от непосильной боярской кабалы. В 1619 году возник первый русский острог на Енисее, а уже в середине XVII века утлые кочи отважных русских мореходов бороздили просторы Тихого океана. В течение нескольких десятков лет спокойствию русского Приамурья никто не угрожал. Но затем с юга появился опасный враг — маньчжуры. Они завоевали большую часть Китая и Монголию, а затем устремили свой взор на север, туда, где на берегах Амура находились первые русские дальневосточные остроги.
На Собольем озере, расположенном под Оскольчатыми хребтами, живут среди тайги три семьи. Их основное занятие – добыча пушного зверя и рыболовство. Промысел связан с непредсказуемыми опасностями. Доказательством тому служит бесследное исчезновение Ивана Макарова. Дело мужа продолжает его жена Вера по прозванию соболятница. Волею случая на макарьевскую заимку попадает молодая женщина Ирина. Защищая свою честь, она убивает сына «хозяина города», а случайно оказавшийся поблизости охотник Анатолий Давыдов помогает ей скрыться в тайге. Как сложится жизнь Ирины, настигнет ли ее кара «городских братков», ответит ли Анатолий на ее чувства и будет ли раскрыта тайна исчезновения Ивана Макарова? Об этом и о многом другом читатели узнают из книги.
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Отец убивает собственного сына. Так разрешается их многолетняя кровная распря. А вчерашняя барышня-хохотушка становится истовой сектанткой, бестрепетно сжигающей заживо десятки людей. Смертельные враги, затаившись, ждут своего часа… В небольшом сибирском селе Зеленый Дол в тугой неразрывный узел сплелись судьбы разных людей, умеющих безоглядно любить и жестоко ненавидеть.