Не наше дело - [3]

Под вечер, так и не дождавшись звонка, я отправилась домой. Специально не стала садиться в троллейбус и тем более ловить такси, шла нарочно медленно, прогулочным шагом, обходя все попадающиеся мне по дороге магазины. Этот нехитрый обман сработал: когда я поднялась к себе, Жора уже сидел в зале и ждал меня. Я сразу заметила на его лице успокаивающую улыбку и внутри у меня что-то потеплело.

– Поленька, не волнуйся, – Жора тут же шагнул мне навстречу. – Все хорошо. Парень просто умер от сердечной недостаточности, ты тут совершенно ни при чем, и никто к тебе не предъявляет никаких претензий.

Дз-з-зинь…

Словно разжалась какая-то пружина внутри меня, сковывающая мою сущность последние сутки. Не в силах ничего сказать, я опустилась на диван и уронила голову на плечи. И тут вдруг плечи мои дернулись, раз, другой… И вот я уже не могла сдерживать себя, и огромные слезы облегчения просто полились из глаз.

Жора сидел рядом, гладил меня по спине и шептал что-то, а у меня в сердце колотилось одно: все в порядке, все в порядке, я никого не убивала… И вместе со слезами спадало громадное напряжение, навалившееся на меня со вчерашнего дня. Только сейчас я почувствовала, как оно сжимало, стискивало меня своими железными клещами.

– Жора, это правда? – подняв мокрое лицо, спросила я, хотя и так знала, что правда.

– Конечно, милая, – с улыбкой ответил Овсянников. – Ну-ну, перестань. Теперь можно обо всем забыть.

Постепенно успокаиваясь, я затихла в Жориных руках, посидела так несколько минут и встала, направляясь в ванную.

Там я умылась холодной водой и сразу почувствовала себя свежее. Вернувшись в зал, я как ни в чем не бывало сказала:

– Давай-ка, Жора, ужинать.

Овсянников закивал головой, и мы отправились в кухню. Разогрев ужин, я разложила его по тарелкам, пододвинула к Жоре банку соленых грибов, зная, что он их обожает, и сама набросилась на еду. После пережитого стресса у меня вдруг резко разыгрался аппетит.

– Жора, – двигая набитым ртом, спросила я, – а что вообще представляет из себя этот парень?

– Ну Поленька, опять ты за свое! – немного укоряюще произнес Жора. – Зачем тебе это?

– Нет, нет, не волнуйся! – махнула я рукой. – Я абсолютно успокоилась. Просто мне интересно.

– Ну что, обычный, в общем-то, парень, двадцать три года, закончил какой-то техникум, но нигде не работал. Так, подвизался где придется.

– Как его звали?

– Сергей Суровцев.

– А жил он с кем?

– Жил с матерью. Отца у него нет, умер не так давно от рака.

– А сам он давно этим увлекается?

– Говорят, два года. Я потому все так подробно выяснял, что переволновался за тебя, сама понимаешь. Вот и узнавал все, что возможно. На момент смерти парень был сильно накачан наркотиками.

– Жора, это точно не передозировка?

– Да точно, врач же сказал. Смерть наступила от сердечной недостаточности. Сердце у парня слабенькое было, а тут еще стрессовая ситуация… – Жора запнулся и с тревогой посмотрел на меня.

– Та-а-ак, – протянула я. – Значит, если бы я не застала его у себя в квартире, он, может, и не умер бы, так?

– Господи, Поля! – поморщился Жора. – Ты опять начинаешь? Ну сколько тебе можно объяснять – ты тут совершенно ни при чем. Кто ему виноват, что он к тебе полез? Если бы не ты, так в другой раз он вляпался бы во что-то подобное. Все равно конец один и тот же! Так что прекрати, пожалуйста, себя изводить!

Овсянников, будучи холериком, вышел из себя. Но я знала, что такие вспышки длятся у него недолго, и через пять минут он уже придет в свое обычное состояние.

– Я не извожу себя, Жора, – спокойно ответила я, когда Жора умолк и принялся вытирать платком вспотевший лоб. – Просто я хочу до конца разобраться в этой ситуации. Я чувствую вину перед этим парнем.

– Снова-здорова! – воскликнул Овсянников, хлопая себя по коленкам. – И когда ты только угомонишься, Полина? И как ты вообще собираешься разбираться? В чем разбираться_то? Ведь парня никто не убивал! Надеюсь, ты не собираешься искать тех, кто сделал его наркоманом?

– Я еще не знаю, что буду делать, – призналась я. – Но мне нужно как-то искупить свою вину. И начну я с разговора с его родителями.

– Ты ненормальная! – вздохнул Овсянников. – Я всегда это говорил. Ввязываешься черт знает во что неизвестно зачем!

– Известно! – упрямо ответила я. – Это нужно мне самой. Я не собираюсь ничего расследовать, в сущности, и расследовать-то нечего. Просто мне нужно привести в порядок свое внутреннее самочувствие.

– Поступай как знаешь, – махнул рукой Жора. – Я же знаю, что тебя все равно не переубедишь, упрямая!

Жора нахмурился и ушел в зал. Там он улегся на диван с газетой и демонстративно не обращал на меня внимания. Я знала, что долго Овсянников не выдержит, поэтому не делала попытки к сближению. Еще полчаса-час – и общительный Жорик сам привяжется ко мне с разговором.

Так оно, можно сказать, и вышло. Мы поболтали о том-о сем, ни разу за вечер больше не вернувшись к разговору о Сергее Суровцеве, хотя оба прекрасно знали, что каждый остался при своем мнении.

Наутро я как ни в чем не бывало сказала Овсянникову:

– Жора, дай мне адрес этого парня! И его родителей.