Не могу сказать прощай - [17]

— Не сомневаюсь, что ты переспал с кем-нибудь за эти двенадцать месяцев.

От ответил:

— Хочешь услышать одну историю? Около десяти дней назад я отправился на свидание с красивой женщиной — одной из моих коллег. Это было наше третье свидание. Она дала мне понять, что не прочь лечь со мной в постель, и с намерением довести дело до конца мы от­правились к ней домой... И знаешь, что прои­зошло?

— Догадаться нетрудно,— холодно сказала Кэтти.

— Она — не ты.— Рей с грустью рассмеял­ся. — Не тот рост, не та фигура, все не то. Я не смог заняться с ней любовью даже ради того, чтобы отвлечься. И я бежал из ее квартиры. На следующий день я выяснил у Грейс твой адрес. Кстати, твоя мать мне его не давала.

— Выходит, ты мне не изменял? — сдавлен­ным голосом произнесла Кэтти.

— Никогда. Как видишь, из моей попытки ничего не вышло.

— Этим ты только все усугубляешь! — вос­кликнула она.

— А ты бы предпочла, чтобы я переспал со всеми медсестрами в клинике? — резко спросил Рей.

— Нет! Да... О Боже, я не знаю.

Страдания исказили лицо Кэтти. Решив не упускать представившегося шанса, Рей продол­жал:

— Уверен, тебе известны слова старинных брачных обетов, что нынче не в моде, — «телом своим пред тобой преклоняюсь я». Именно такое чувство я испытываю к тебе, Кэтти. Все просто.

Невероятно, но легкая улыбка заиграла на губах Кэтти.

— Это совсем не просто. Мне понятен глубо­кий смысл этих слов.

Рей затаил дыхание, моля, чтобы она продолжала.

— Рей,— спокойно сказала она,— ты хоро­ший человек, не думай, что я забыла тебя. Но я не могу дать тебе того, чего ты хочешь и за­служиваешь. Ради себя уезжай отсюда, разведись со мной и начни все сначала. Поверь мне, так будет лучше.

Кэтти закрыла глаза и опустила голову.

— А если ты останешься и самолюбие твое пострадает, то не вини меня потом в этом.

— Я позабочусь о себе, — решительно сказал он.— Этому научился за последние месяцы.

Кэтти широко раскрыла глаза.

— Как мне все это надоело,— прошептала она.— Если бы ты действительно любил меня, ты бы уехал.

— Я остаюсь, — упрямо сказал Рей, чувствуя, что нервы его напряжены до предела.

Неужели он подталкивает ее к решению, при­нять которое она пока не в силах? Тогда он скорее вредит, чем помогает делу; этим он лишь отдаляет, а не приближает ее к себе, снова причи­няет ей боль, а ведь на ее долю выпало столько страданий!

Или он заблуждается? Упрямо не желает ве­рить, что она разлюбила его? Она не хочет делить с ним постель, не хочет попытаться начать все заново. Она ясно дала ему это понять.

В таком случае, если он останется, то страдать будет он. Тут она права.

Он уже готов был сказать, что завтра уезжает, но в этот момент Кэтти сказала:

— Я устала, а завтра мне рано вставать. Я возвращаюсь.

Не обращая на него внимания, она пошла по тропинке. Рей подождал, пока она отойдет по­дальше, включил фонарь и начал продираться сквозь гущу деревьев. С каждым шагом, прибли­жавшим его к гостинице, в душе росло чувство тревоги. В смятении провел он остаток ночи.

Глава 4

Следующим утром на рассвете Роберт посвя­тил Рея во все премудрости поведения мухоло­вок, показал очаровательного медососа и кури­ного гуся, добывающего себе корм около гости­ницы. На завтрак миссис Бенсон подала гренки, ветчину и кофе. Кэтти не было.

Рей не жалел об этом. Он ничего не сказал Салли о своем отъезде, поскольку так и не принял окончательного решения. Он чувствовал себя опустошенным, встречаться с Кэтти ему не хотелось. После завтрака вновь появился Роберт с пакетом, в котором лежали бутерброды, фрукты и сок.

— Хотите пойти посмотреть пляж на другой стороне мыса? — спросил он. — Вы должны нау­читься отличать кулика от других птиц.

Наверняка это не сложнее, чем разобраться в собственных мыслях, решил Рей и, выдавив из себя улыбку, сказал:

— Пошли.

На безоблачном небе сияло солнце. Но Роберт не обращал внимания на погоду, точно так же как на мелкий кустарник, царапавший его голые но­ги; он без умолку рассказывал о школе на мате­рике, которую посещал зимой, о том, как отец научил его разбираться в птицах, как только он стал достаточно взрослым, чтобы удержать в ру­ках бинокль.

— Я хочу стать натуралистом и изучать био­логию, — сказал он. — О, смотрите, вон там вда­ли летят черные лебеди; на Тасмании их огром­ные колонии.

Маленькие, с ярким оперением птички парили над зарослями дикой розы, их перья перелива­лись на солнце, словно драгоценный камень. Та­кие птички летали и около его виллы на Багам­ских островах, когда он впервые привел туда Кэтти. Тогда мы в первый раз занимались любо­вью, с грустью думал Рей, наблюдая, как стайка уносится прочь.

— С вами все в порядке? — спросил Роберт.

— Вчера ночью Гюнтер, Кэтти и я ходили смотреть крачек, я немного устал,— объяснил Рей. Он бы предпочел, чтобы наблюдательность Роберта ограничивалась птицами.

— Кэтти плакала сегодня утром, когда гото­вила завтрак,— с нотками обвинения в голосе сказал мальчик. — Это из-за вас?

Рей пожал плечами:

— Не знаю, Роберт. По-моему, ей не по душе, что я здесь.

Роберт задумался.

— Мне нравится Кэтти, и вы — тоже. Не понимаю, зачем вы ссоритесь. Вы, взрослые, ино­гда такие странные.