Не место для якоря - [8]

— Давайте пройдем в дом. К чему оттягивать.

Татьяна только и ждала моих слов, потрепала в последний раз Пирата по макушке и пошла за мной. Дверь открылась с тихим скрипом, и не успел я распахнуть её сильнее, как быстрой тенью пес пронесся внутрь, не желая пропустить зрелище. Мы прошли на кухню, и я уселся в своё любимое кресло, в котором в несколько раз было сложено немного колючее зеленое одеяло.

Таня достала из сумки шприц и прочие медицинские принадлежности. Запахло спиртом. Пират втянул ноздрями воздух, недовольно помотал головой, чихнул и поспешил вернуться на улицу через так и оставшуюся немного открытой дверь. Мягкие руки медсестры немного холодили кожу, и вскоре я терпеливо наблюдал, как иголка входит в отчетливо выделяющуюся на белом фоне вену. Живой огонь побежал вверх по плечу, всему телу стало жарко, и перед глазами немного потемнело.

— Вы как? — тревожно спросила женщина, прикладывая вату к руке. — Хотите пить?

— Да, пожалуйста, — немного хриплый ответ насторожил Таню, и она мигом бросилась к стоящему у окна кувшину.

Налив немного теплой кипяченой воды, она поднесла стакан к моему рту. Стало немного легче, но я всё же закрыл глаза, чтобы избавиться от образа покачивающейся комнаты. Волны чего-то липкого и душного качали моё тело, плавно унося куда-то, и я позволил этому ощущению поглотить меня. Холодный палец медсестры на моем запястье, считающий мой пульс, постепенно возвращал к действительности, и когда я вновь открыл глаза, то узрел совершенно статичную кухню.

— Всё в порядке, — немного улыбнулся я, чтобы убрать тревогу с прелестного лица нашей сельской медсестры.

— И тем не менее не двигайтесь. Сидите. Я ещё присмотрю за вами, не к чему спешить, — заверила она меня и в доказательство своих слов уселась за стол и принялась медленно складывать инструменты в сумочку.

— Тогда к чему терять время? — улыбнулся я, но судя по настороженному взгляду гостьи, это её не убедило. — Пирог вот там, возле раковины, прикрыт салфеткой. Ставьте чайник, не стесняйтесь.

Татьяна не стала возражать и деловито набрала в белый чайник с красным традиционным орнаментом воды из крана, поставила его на газовую плиту и чиркнула спичкой. Затем сняла тканевую салфетку с пирога и перенесла его на обеденный стол.

— Вкусно пахнет, — улыбнулась она, подбадривая. — Помню ещё вашу тыквенную кашу, пальчики просто оближешь. У меня всё никак не получается как у вас её приготовить. Что вы в неё добавляете?

— Да по-разному. И яблоки, и изюм, и курагу с черносливом бывает…  Под настроение делаю её то с рисом, то с пшеном, а если задумываю сладить её несладкой, то добавляю морковку, кабачок, помидорчики, желтый перец да петрушку с укропом, — охотно поясняю я. В конце концов, чем ещё заняться одинокому старику с огородом под боком, как не готовить? А если ещё и гость какой, то в моем серванте всегда найдется бутылочка абрикосовой или рябиновой настоечки, а то и менты. Осенью обещался приехать Януш, он мне и привезет бутылочку мастики или инжирной ракии. Если снова не забудет, что она моя любимая, а то только абрикосовую и тащит. А они у меня и так за окнами растут, я сам кому хочешь вино сделаю, нечего такое из Болгарии тащить.

— Надо попробовать, — улыбается Татьяна, и тут вновь в комнату влетает Пират и начинает принюхиваться. Подходит ко мне, проводит шершавым языком по руке, а после, посчитав, что такого утешения достаточно, начинает вилять хвостом перед Таней, выпрашивая кусочек пирога. Та сдается и, аккуратно придерживая его вилкой и ножом, относит в угол, где стоят собачьи миски. Затем она выливает недопитую мной воду из кружки ему, и молча наблюдает, как он расправляется с пирогом и затем жадно пьет.

Свистит на плите чайник. Таня заботливо спрашивает, что я буду пить, и опускает мне в кружку ложечку зеленого чая, пару стебельков чабреца и несколько листьев мяты, которые хранятся в жестяной коробке. Обычно летом я хожу в поле и рву ещё и зверобой, но в этом году, по всей видимости, придется обойтись без привычных трав.

Татьяна ставит кружку рядом с моим креслом, на журнальный столик, чтобы я мог не вставать и не идти к столу. От кружки идет приятный аромат, и я улыбаюсь такой заботе. Дети вчера уехали, хоть и боялись меня оставлять одного, но Таня заверила, что сможет за мной поухаживать. Скоро они вернутся, привезут внуков и в доме снова станет шумно, а Пират перестанет просить с ним поиграть и будет прятаться даже от непривычно серьезного в десятилетнем возрасте Димки. Они — неразлучные друзья, и только пес может отвлечь внука от книжек, которыми тот зачитывается даже на каникулах.

— Откуда вы его взяли? Это Головневых щенок, от их Белки? — интересуется Таня, отламывая чайной ложечкой кусочек оранжево-коричневого пирога.

— Нет, я его из самого Мелитополя привез, — гордо заявляю я, а Пират тем временем укладывается спать в дверном проеме. — Мы всей семьей гуляли по парку Горького, время пролетело совсем незаметно, так что возвращались к моим затемно. Тут ещё и ветер разыгрался, и дождь стал накрапывать, а все в футболках да шортах. Идём быстро, Илья несет маленькую Соню на руках, а тут Дима вдруг шмыг в кусты. Все давай на него ругаться, Сонька плачет, а Димка появляется из-за сирени и держит в руках это чудо. Щенок был крошечный совсем, чумазый, глаза только-только открыл и жмется к внуку. Ира, жена Ильи, кричит «брось его, вдруг заразный», а Соня ещё сильнее реветь, только теперь из-за щенка. Дети родителей просят, чтобы разрешили Пирата оставить, а те ни в какую. И всё под дождем, даже молнии сверкали. Тут уж я вступился и сказал, что к себе в деревню заберу, только пойдемте в дом. Вот так он и появился.