(Не) люби меня - [15]

Медные тарелочки зазвенели быстрее, теперь Диана повернула их ребром, отчего звук изменился — стал приглушенным и четким, без звона. Завертев бедрами, она поводила грудью, как голубка, призывающая самца, и черные волосы летели шелковым покрывалом с одного плеча на другое, то скрывая гибкое женское тело, то открывая его.

— Ди!.. — умолял Верей, но она засмеялась.

Этот хрустальный смехе..

Дидье машинально отер пот со лба.

— Подождите немного, мой господин! — промолвила Диана, кланяясь на восточный манер — сложив руки ладонями перед грудью, а потом опять начала танцевать, покачивая бедрами и играя волосами. — Терпение, мой повелитель, любовь слаще, когда путь к наслаждению долог…

Она звала этим танцем. Звала, обещая наслаждение, обещая любовь и страсть — чистую, без дурацких правил и условностей… Это была женщина совсем иной породы чем те, которых он знал — настоящая женщина. Радостная, открытая, искренняя, прекрасная в проявлении своей любви.

И чужая.

Король прикусил нижнюю губу, когда Диана скользнула на постель, раскрывая объятия мужу. Верей тут же облапил ее, хватая за груди, срывая газовую ткань и кладя руку на треугольный холмик — гладкий, без единого волоска, бесстыдный в своей наготе, нежный, как лепестки розы.

Диана всхлипнула и запрокинула голову, опуская ресницы. Верей бросил ее на подушки и торопливо склонился к ней, разводя стройные женские ноги и нацеливаясь уже торчащим членом.

Это было невыносимо — видеть эту женщину с другим, пусть она и принадлежала другому. Дидье прижался щекой к стене, отворачиваясь. Но слышать он не перестал, и сдавленный вскрик Дианы отозвался в его душе болью и восторгом.

Ревность и трепет, муки совести и вожделения — раньше он и подумать не мог, что можно испытывать столько чувств разом. Если бы это он был там, на шелковых простынях, рядом с ней, он ласкал бы ее с большим пылом, и дал бы ей больше страсти. Верей дурак, он не достоин такой женщины…

Молодой муж уже достигал пика наслаждения, судя по сопению и убыстрившимся ударам плоти о плоть, а Диана, наоборот, затаилась. Женщина, которой хорошо, не молчит. Ее вздохи опаляют, иногда она всхлипывает, что-то шепчет…

«Простите, сир, я потерял голову…» — услышал Дидье, как наяву, голос Верея.

Нет, это он потерял голову.

Презрев все законы морали, король посмотрел в «глазок». Как раз в этот момент Верей вскрикнул и замер, а потом скатился с жены.

— Любимая… милая… Ди… — бормотал он, тяжело дыша. — Я счастлив… я безмерно счастлив…

Она поцеловала его в плечо и вытянулась рядом с мужем, рука ее легко порхала по его торсу, но Верей уже сонно прикрыл глаза.

А Диана не была удовлетворена. Дидье видел это, чувствовал. Вот она чуть сжала колени и подвигала бедрами, а на губах появилась грустная улыбка. Потом женщина повернулась на бок, спиной к мужу, который уже сладко посапывал, разметавшись. Теперь король мог видеть ее лицо — смуглое, темноглазое, с гордым разлетом бровей. Верхняя губа немного коротковата, и поэтому кажется, что леди Верей всегда чуть улыбается. Вот и сейчас видна была белоснежная полоска ровных зубов, особенно ярких по сравнению с золотистой кожей. Но женщина не улыбалась, она даже вздохнула — коротко. удрученно, как будто резанула по сердцу ножом.

Зажав ладони между коленями, Диана смотрела на огонек оплывшей свечи, а Дидье казалось, что она смотрит на него.

Она не была удовлетворена, и, промучившись сколько-то, приласкала себя. Одна рука ее осталась между стиснутыми бедрами, а вторая легла на грудь — сжала, ущипнула сосок…

Дидье обезумел по эту сторону стены. Если бы сейчас он был рядом. Он, а не этот молодой осёл. Разве можно допустить, чтобы такая женщина ласкала саму себя?

Это противно природе, это…

Бедра Дианы двигались теперь так же, как в танце — чувственно, ритмично. Тонкие пальцы играли то одной грудью, то другой, и королю представлялось, что это он ласкает податливое золотистое тело.

Может, в это время она мечтала о нем. Так же представляла, что это он берет ее.

Уперевшись лбом в стену, Дидье сжал член, лаская его в такт движениям Дианы, не отрывая от женщины взгляда. Он бы любил ее медленно, смаковал, как хорошее вино. Разглядывал, как редкое произведение искусства, гладил бы нежно, как породистую лошадь.

Диана задвигалась быстрее, губы ее приоткрылись, из них вырвался полувздох или полустон, а потом рука, сжимавшая грудь, поникла, а золотистое тело вздрогнуло, и колени разжались… В исступлении терзая член, Дидье тоже чувствовал развязку — еще немного, и он взорвется… Еще чуть…

Но Диана воровато оглянулась на мужа, коротко вздохнула и осторожно подтянула покрывало, лежавшее в изножье кровати. Глядя, как она заботливо укрывает спящего Верея, Дидье ощутил разочарование. Разочарование и злость — чужая жена думала вовсе не о нем, не о короле. Она мечтала о своем муже. И это напрочь уничтожило всё желание.

Возбуждение спало, и король застегнул поясной ремень, чувствуя себя отвратительно. Больше всего хотелось ударить кого-нибудь — просто так, чтобы выпустить ярость. А еще лучше — придушить. Например, Верея.

Закрыв «глазок», Дидье пошел к выходу, едва не скрипя зубами. Пожалуй, сейчас он не смог бы с уверенностью сказать, кого ненавидел больше — себя за слабость, Верея — за беспросветную тупость, или эту черноволосую девчонку, которая взглядами и улыбками лишила его покоя…