Сэр Лимерик ждал ответа, а Дидье боролся с демонами в своей душе.
Посмотреть, только посмотреть, какая она — когда вокруг нет посторонних, когда распускает волосы, когда снимает платье…
— Тогда я пойду, сир, — поклонился мажордом. — Мне еще предстоит проводить гостей. С вашего позволения.
И он преспокойно направился в другую сторону, оставив короля один на один в борьбе со страстями. Дидье провожал его взглядом, понимая, что правильнее будет окликнуть слугу, приказать ему вернуться, чтобы вечер прошел, как обычно — в компании супруги, в разговоре с сыном. Но язык словно онемел, и произнести несколько коротких слов оказалось невозможным.
Мажордом скрылся за поворотом коридора, и Дидье выругался сквозь зубы.
Эта девчонка и в самом деле колдунья, как болтают о людях ее страны. Разве можно объяснить иначе, почему он все время думает о ней, почему хочет на нее смотреть, почему хочет… хочет ее…
Оглянувшись по сторонам, король быстрым шагом пересек несколько лестниц и арочных пролетов и остановился перед статуей горгульи, закрывавшей вход в потайные коридоры замка, а потом потянул горгулью за высунутый из клыкастой пасти язык.
Дверь, неотличимая от стены, открылась бесшумно, и король нырнул в темноту, даже не взяв факел. Он знал местные тайники наизусть, но никогда еще не пользовался ими с такой дрожью и с таким нетерпением. И снова он подумал, что не зря слуга распорядился заселить гостей именно в эту спальню. Он уже разгадал тайные желания своего господина — такие же черные, как потайные ходы замка Ланвар. И если разгадал — то поступил так умышленно? Получается, Лимерик предвидел и одобрял, поступок своего короля. Что ж, старый черт мог бы собой гордиться.
Дидье подошел к стене, отделявшей его от спальни, и услышал приглушенные голоса, женский смех, от которого кровь закипала в жилах, а потом — странный мелодичный звон, будто кто-то встряхивал колокольчиками, создавая музыку…
Дидье в последний раз призвал себя к благоразумию, но уже знал, что нарушит все мыслимые нормы — человеческие и божественные. Уже нарушил, потому что возжелал чужую жену. Глубоко вздохнув, он нащупал на стене край створки, закрывавшей сквозное отверстие, сдвинул ее и приник к «глазку».
Глазок располагался так, чтобы можно было без труда осмотреть всю комнату. И Дидье сразу увидел леди Верей — Диану Она стояла перед зеркалом, полуобнаженная, прикрытая лишь на бедрах газовой тканью. Черные волосы струились водопадом до пояса — в них так и хотелось зарыться лицом, вдохнуть их запах — незнакомый, сладкий, манящий. Король не сразу понял, что делает женщина — она медленно и волнующе поводила бедрами, вскинув руки над головой, а звенящая музыка сопровождала каждое движение.
Она танцевала! Дидье отстранился от «глазка», пытаясь унять, бешено забившееся сердце, а потом снова посмотрел.
Да, чужая жена танцевала — чувственно, странно. Он никогда раньше не видел подобных танцев. На пальцах красавицы были надеты небольшие медные диски, и она ловко выстукивала ими, создавая музыку для танца. Дидье следил за ней, не отрываясь, а она, как нарочно, распаляла каждым движением, извиваясь с таким исступлением, словно умирала от желания.
Вот она повернулась, блеснув улыбкой, и изогнулась назад, так что распущенные волосы коснулись ковра, а высокие груди указали сосками строго вверх.
Рука сама собой легла на отвердевший член, потому что смотреть на это и оставаться безучастным смог бы только мертвый. Дидье жадным взглядом ласкал женские груди — он видел их мельком, в темноте, выглядывавшими из приспущенных кружев, а теперь ими можно было любоваться открыто — упруго подрагивающими при каждом движении, жаждущими мужского прикосновения.
Хотелось погладить их, сжать, поцеловать каждую, легко прикусывая соски, чтобы женщина в его руках изогнулась точно так же, предлагая ему себя, и застонала от страсти…
Он и сам застонал, все теснее вжимаясь в ладонь напряженным членом. Это была самая настоящая мука — видеть эту женщину так близко и не иметь возможности к ней прикоснуться. А почему не иметь возможности?.. Разве он не король?.. И разве всё в этой стране не принадлежит ему? А она показала, что он ей не противен.
Впрочем, она не сказала и обратного, когда он напрямую намекнул ей о любви. Не поняла намека или отказала?..
Как во сне, Дидье потянул поясной ремень, расстегивая пряжку.
— Милая, если ты сейчас не подойдешь… — услышал он прерывающийся голос Верея, и с неудовольствием заметил и его самого.
Счастливый муж лежал на постели — голый, готовый к любовным подвигам, и смотрел на танцующую Диану, пожирая ее глазами. Дидье поморщился — как глупо выглядит этот молокосос. Но и сам он, наверное, выглядит не умнее — прячась в темноте и рукоблудствуя. Он почувствовал стыд и злобу. Хотелось грохнуть кулаком в стену, заорать, чтобы парочка в спальне испуганно подскочила, как это было вечером, когда он застал их за поцелуями. С трудом сдержавшись, Дидье закрыл «глазок». Безумие… настоящее безумие… и ни к чему хорошему это не приведет, надо остановиться, пока не поздно…
Но разум был посрамлен, потому что король снова потянул задвижку, не в силах отказаться от зрелища, сводящего с ума.
