Не лучший день хирурга Панкратова - [9]

– Вот теперь ты не гони, дорогая, – огрызнулся Андрей. -Чую, тут что-то еще есть. Стоп! Ранение кишки! Ага! Вовремя попалось. А то так бы и зашили. Сейчас быстренько заштопаем и сматываемся... Давай, Витя, живее. Шьем, шьем, быстренько, ребята, – подгонял он всех и себя, заметив тревогу анестезиологов.

– Внимание! Остановка сердца! Массаж, быстро массаж! -заметно волнуясь, выкрикнула Петровна.

– Спокойно, Виктор, качай, – распорядился Панкратов, продолжая дошивать поврежденную кишку. – Не было печали, -Виктор стал интенсивно нажимать на левую половину грудной клетки, считая вслух, чтобы анестезиолог могла синхронизировать его движения с работой дыхательного аппарата.

– Хорошо, так, очень хорошо, – комментировала в такт массажа Петровна. Через минуту облегченно перевела дух. – Кажется, запустили. Стучит, и неплохо стучит. Дошивайте свою поганую кишку и сматывайтесь. Только быстро, ребятки!

– Мы уже последний шовчик накладываем. Помоги нам Боже со всеми Аллахами вместе! – Панкратов насторожился. -Что там у тебя, Петровна? Пульса на кишечнике я не прощупываю...

– Остановка! – опять выкрикнула она. – Качайте, Андрей Викторович, Виктор, качайте и заканчивайте операцию, черт подери! – уже не сдерживая себя, прокричала анастезиолог.

– Потише, пожалуйста, не на рынке. – Виктор продолжал ритмично нажимать на ребра. – Дай-ка мне шприц с адреналином и хлористым кальцием, – протянул он руку хирургической сестре. – Попробую подогнать сердечко. – Он сделал укол в область сердца. – А ты продолжай. – Виктор опять налег на грудную клетку больного, повторяя, как и прежде, считать. -И раз, и два, и три...

Оба хирурга, мокрые по пояс, в крови и поту, забыли сейчас обо всем на свете. Они были готовы на все: рухнуть и сдохнуть прямо здесь, на залитом чужой кровью кафельном полу, лишь бы только добиться хотя бы слабенького биения сердечной мышцы, которое можно обозначить всего-навсего коротеньким словом «жизнь».

– Дай-ка я, отдохни маненько, – Панкратов сменил Виктора. – Петровна! Сколько уже качаем? – Андрей отфыркивался от заливавшего лицо пота.

– Две минуты. Еще минута, и начинаем делать прямой массаж. Маша, – позвал он старшую операционную сестру, – все готово для вскрытия грудной клетки?

– Давно готово, – на сей раз, с обидой в голосе ответила сестра. – Вот, – она протянула ему скальпель, потом дала ножницы.

– Петровна! Вскрыта грудная клетка, пневмоторакс, – доложил Андрей анестезиологу. Он ввел руку в межреберье, нащупал там притаившийся плотный комочек мышц, притихший и замерший. Сердце не сокращалось. Панкратов начал сжимать рукой отказавшийся работать еще теплый мышечный насос, громко считая: – Раз, два, три. Ну, давай, давай же, миленькое мое, заводись, солнышко! – умолял он. И вдруг Панкратов почувствовал, как сердце ответило на его просьбу. И вначале как птенец неуверенно затрепыхалось в его руке, а потом сокращения стали ритмичными и бодрыми.

– Пошло, пошло! – крикнула Петровна. – Молодцы ребята! Пульс ровный, хорошего наполнения, сто в минуту. Все, Витя, быстро зашиваем.

– Уфф... – на мгновение опустил руки Виктор. – А скажи, Андрюха, разве мы тут меньше футболиста какого-нибудь с миллионным доходом выматываемся? Со всеми своими умениями, со всеми потрохами меньше какого-то громилы баскета стоим?

– Так они ж кубки клубам добывают, – усмехнулась Петровна.

– Что?! Кубки? А жизнь, его вот, к примеру, ничего не стоит?

– Какая уж его жизнь, бедолаги! – огорчилась Петровна. -Пырнули, не добили. В следующий раз непременно добьют. Добьют, сколько вы здесь ни корячьтесь. Герои спасатели!

– Не права ты, мать... – Губы Панкратова растянула улыбка детской, глуповатой радости.

Он переживал момент полного, совершенно необъяснимого счастья. Момент победы, стоивший бессонных ночей, холодного пота риска, распухших от многочасового стояния вен, не сложившейся семьи. Теплое сердце, только что забившееся в его руке, придавало всему иной смысл. А какой? Это только на торжественных собраниях ораторы ловко могли формулировать мысли. У него же слова получались какие-то деревянные, а смысл ускользал. Как и радость победы – уж очень хрупкая птаха. Вот только что она заливалась райским щебетом, унося тебя на легких крыльях в другое, Самое главное измерение, где ты – обычный смертный малый, стоял рядом с Творцом. Был помощником, подвластным Его воле, причастным к Его чуду. Вспыхнула радость и померкла. Остались вполне понятные вещи: радость хорошо сделанного дела, суетливые будни, изматывающая работа. А еще поток мелочей, нелепых, обидных, с этой самой работой связанный. Но была вспышка прозрения, и в ее призрачном свете увидел Панкратов, что гарцует спасенный им парень на высоком тонконогом коне по зеленому лугу, где-то в вольных горах, под высоким небом необычайной синевы и прозрачности. Только какая там теперь воля – сплошные бандитские формирования...

Отпорхнув мыслями в лучезарные края под ласковым солнцем, Панкратов продолжал зашивать рану брюшной полости. Рядом штопал грудную клетку Виктор.

– И требуйте, обязательно требуйте за свою хорошую работу хотя бы небольшое вознаграждение, – облегченно вздохнув, сказала с улыбкой, отошедшая от волнений Петровна.