Не лучше ли объясниться? - [34]

Барни снял трубку и ровным, вежливым голосом произнес:

— Да, сэр?

— Извини, Барни, — сказал Джеймс. — Это все усталость и нервы.

— Ничего страшного, сэр. — Голос Барни потеплел, в нем чувствовалась улыбка. — Что ж я — не понимаю?

Джеймс боялся, что он слишком хорошо все понимает, и вовсе не хотел предоставлять Барни шанс снова пуститься в рассуждения. Он поспешил попрощаться:

— Спокойной ночи.

Джеймс положил трубку и взглянул на бумаги.

Сосредоточься! — приказал он себе. Работа — единственный способ забыть обо всем остальном. Он узнал это еще с детства. Слова прыгали, как мошки. Черные фигурки, не несущие никакого смысла. В голове угнездилась боль. Только головной боли не хватало. Он приложил палец к артерии на правом виске и прикрыл глаза. Боль ослабела, но, стоило убрать палец, не замедлила вернуться. Он бросил работу, выключил свет и лег в постель.

Заснуть, однако, не мог и долго вертелся, не способный ни заснуть, ни читать, ни слушать музыку. Только думать о Пейшенс. Руки помнили нежность ее кожи, губы — тепло губ.

Как он будет жить, потеряв ее?

Не будь дураком! — говорил он себе. Как можно потерять то, чего не имел?

Тяжело повернувшись, он застонал. Перестань думать о ней. Спи, или завтра будешь как труп.

Забывшись наконец, он видел сны о ней: жаркие, беспокойные сны, в которых он обнимал ее, обнаженную, целовал, испытывал долгое и острое наслаждение.

Он проснулся на рассвете от собственного крика и тут же пошел в ванную, сбросил влажную пижаму, швырнул ее в корзину для белья и долго стоял под прохладным душем. Окончательно проснувшись, он оделся, избегая собственного взгляда в зеркале.

Потом прошел в кабинет, включил электрический чайник, который держал там, чтобы можно было всегда сделать себе чашку кофе, не вызывая Барни или Инид. Прихлебывая кофе, Джеймс взялся за работу, которую не закончил вчера вечером.

Барни пришел в семь и воздержался от комментариев по поводу того, что Джеймс уже на ногах и работает.

— Хорошее утро, сэр, не правда ли?

Джеймс не обращал внимания, но, когда Барни раздвинул шторы, слепо уставился в голубое небо. Солнечная весна царила за стенами дома, а в его сердце властвовала суровая зима.

— Завтрак, сэр? Что бы вы хотели?

— Только апельсиновый сок. Я не голоден и хочу закончить работу до отъезда.

— Надо что-то поесть, — начал Барни, но поймал взгляд Джеймса и пожал плечами. — Хорошо, как хотите. Я принесу сок.

Когда Барни ушел, Джеймс позвонил в больницу и нашел отделение, где лежала мать, но от ночной сестры сумел узнать только, что состояние матери удовлетворительное.

— Когда я смогу прийти к ней?

— В любое время с десяти до двенадцати и с половины третьего до четырех.

Когда Барни принес сок и кофе, Джеймс велел приготовить машину к восьми. Не глядя на Барни, он добавил:

— Я должен навестить мать. Она в больнице.

Он услышал, как Барни охнул.

— В больнице? Что-то серьезное? — Барни был искренне огорчен известием.

— У нее был сердечный приступ, но мне сказали, что это не опасно. Я только что звонил, и сестра сказала, что она чувствует себя удовлетворительно, что бы это ни значило. Сейчас к ней не пускают, поэтому сначала я заеду в офис, а потом тебе придется отвезти меня в больницу. Ты не сможешь заехать в цветочный магазин, пока я буду на работе, и выбрать цветы?

Барни кивнул.

— С радостью, сэр. Мне очень грустно слышать, что мадам больна. Я и Инид, мы всегда любили вашу матушку. Глоток чистого воздуха, вот чем она была, пока жила в доме. Нам жаль было, когда она ушла. Почему только она не взяла вас с собой?

Барни удалился, прежде чем Джеймс успел посоветовать ему оставить свое мнение при себе. Но вряд ли он стал бы говорить это Барни. В конце концов, разве сам он думал иначе? За что же Барни-то винить?

Войдя в офис, он увидел там мисс Ропер, разбирающую большую пачку писем. Она, как всегда, окинула его внимательным взглядом, и Джеймс вдруг вспомнил, как поначалу она каждый раз при его появлении проверяла, свежая ли на нем рубашка, правильно ли выбран галстук, как начищены туфли и отглажен костюм.

Впервые ему пришло в голову, что у него две приемные матери — Инид и мисс Ропер. Говорил ли он когда-нибудь, как благодарен за все, что они сделали для него? Конечно, нет. До этой секунды он принимал все как должное, не обращая внимания на их заботу.

— Доброе утро, — сказала мисс Ропер, а тон ее добавил, что она на это надеется, несмотря на его вчерашнее настроение.

Он постарался придать голосу бодрость.

— Нам нужно быстро разобраться с самыми важными делами, мисс Ропер. Мне придется отлучиться в десять. Есть в почте что-нибудь срочное?

Она явно любопытствовала о причине спешки, но не стала задавать вопросов — только подала несколько отложенных в сторону писем. Они немедленно разобрались с почтой, потом Джеймс сел за стол и продиктовал несколько указаний и писем, после чего взялся за телефон.

Было уже десять, когда он закончил последний разговор. Он взглянул на часы и вздохнул.

— Когда вернусь — не знаю.

— У вас обед с председателем «Хортли энтерпрайзиз». Отменить?

— Возможно, придется. Где мы встречаемся?

— В вашем клубе.