Не кричи: «Волки!» - [22]

Так как таскать мышей по одной волки не станут, то им не остается ничего другого, как доставлять добычу в собственном брюхе. В самом деле, мне приходилось видеть, как Георг или Альберт, возвращаясь с охоты, направлялись прямо к логовищу и вползали в него. Мог ли я подозревать, что там они изрыгают дневной рацион, уже частично переваренный?!

В конце лета, когда волчата уже покинули логовище, я наблюдал, как взрослый волк отрыгивает для них пищу. Не знай я, что происходит, вряд ли мне бы понятны их действия; верно, и сей день я не догадался бы, как волки ухитряются доставлять добычу в логово.

То обстоятельство, что полевки составляют основу волчьего рациона, пробудило во мне интерес к самим грызунам. И я тут же приступил к исследованиям. Прежде всего мне пришлось установить около полутора сотен мышеловок — для обеспечения материала в целях изучения популяции мышей по полу, возрасту, видовому составу и численности. С этой целью я выбрал часть болота в непосредственной близости от палатки. Я исходил из следующих соображений: во-первых, условия там типичны для всех болот, на которых обычно охотятся волки; во-вторых, близкое расстояние позволит мне часто осматривать ловушки.

Как оказалось, я совершил ошибку. На следующий же день после того, как были установлены мышеловки, появился Георг. Я тут же заметил его приближение, но не сразу сообразил, как быть. Поскольку мы по-прежнему строго соблюдали неприкосновенность границ, я не решался выбежать за пределы моего анклава и преградить ему путь. С другой стороны, абсолютно неизвестно, что он предпримет, когда обнаружит браконьерство в своих заповедниках.

Подойдя к краю болота, волк некоторое время принюхивался, потом бросил подозрительный взгляд в мою сторону. Очевидно, он сразу обнаружил, что я нарушил границу, но не знал, с какой целью. Не приступая к охоте, Георг двинулся сквозь пушицу, росшую по краю болота, и я с ужасом увидел, как он направился прямо к норкам колонии леммингов.

Предчувствуя, что сейчас произойдет, я вскочил на ноги и заорал, что было силы:

— Георг! Ради бога, СТОЙ!

Поздно. Мой крик только вспугнул его и заставил перейти на рысь. Но не пробежав и десятка шагов, волк взвился в небо, будто по невидимой лестнице.

Когда позже я обследовал злополучное место, то убедился, что он умудрился попасть в шесть ловушек из десяти возможных. Правда, они не причинили ему серьезного вреда, но когда неведомые тиски сжали сразу несколько пальцев на волчьих лапах, страх и боль оказались довольно сильными. В первый и последний раз за время нашего знакомства Георг утратил чувство собственного достоинства. Как собачонка, которой дверью прищемили хвост, он с визгом помчался домой, разбрасывая по дороге мышеловки, точно конфетти.

Я очень переживал это неприятное событие — ведь оно легко могло привести к разрыву наших отношений. Этого не произошло только благодаря хорошо развитому чувству юмора у Георга. Он принял все за грубую шутку весьма сомнительного сорта — чего всегда следует ожидать от людей.

11

Я, установил, что летом волки питаются главным образом полевками, но этим моя работа в области диететики не исчерпывалась. Я прекрасно понимал, что сообщение об открытии взаимоотношений полевка — волк произведет настоящий переворот в науке и будет встречено с недоверием, возможно, даже подвергнется осмеянию, если не будет подкреплено солидными обоснованиями.

Итак, я выяснил два важных обстоятельства: во-первых, волки ловят и едят полевок; во-вторых, мелкие грызуны водятся в тундре в таких количествах, что обеспечивают сохранение поголовья волков.

Оставался, однако, третий момент, исключительно важный для окончательного подтверждения правомерности моей теории: вопрос о питательной ценности полевок. Необходимо было доказать, что рацион, состоящий из мелких грызунов, вполне достаточен для нормальной жизнедеятельности крупного плотоядного.

Провести нужные эксперименты в полевых условиях оказалось занятием не легким. Требовались тщательные наблюдения над подопытными и контрольными животными, но на волках не поэкспериментируешь! Где искать выход? Вот если бы вернулся Майк, можно было бы одолжить у него двух собак — одну кормить мышами, а другую — оленьим мясом (только удастся ли его достать?). Подвергнув затем собак одинаковым испытаниям, я смог бы сравнить результаты и окончательно доказать правильность выдвинутой гипотезы. Но от Майка ни слуху ни духу, кто знает, вернется ли он?

В поисках решения прошло несколько дней, и вот как-то утром, когда я препарировал леммингов и полевок, меня вдруг осенило — почему бы мне самому не стать «подопытным кроликом»? Правда, человек не относится к числу чисто плотоядных животных, однако это недостаточно веское выражение. Другое дело, что я «имелся в единственном экземпляре» и поэтому нельзя было одновременно получить материалы для сравнения. Но это препятствие легко устранить, нужно только установить два периода: вначале я буду питаться одними мышами, а затем ровно столько же времени мой рацион будет состоять из мяса и свежей рыбы. Достаточно в конце каждого периода провести ряд психологических тестов и сравнить полученные результаты. Разумеется, выводы нельзя будет полностью применить к волкам, но уже одно то, что в моем процессе обмена веществ не произойдет серьезных изменений, если я буду питаться только мышами, несомненно, послужит убедительным аргументом в пользу выдвигаемой мною теории, что волки сохраняют нормальную жизнедеятельность, находясь на такой диете.