Не климат выбирали, а судьбу(с)... - [60]

Я кинулась в твои объятия не с завязанными глазами, а, зная, что у тебя есть красивая любящая жена, что должен на свет появиться ребёнок и, что ты благородный человек, помнящий добро, сотворённое твоей Верой.

Офира резко поднялась на ноги и побежала в душ, на ходу вытирая слёзы.

Вернувшись, не глядя на Галя, она тут же начала одеваться и сбрасывать в большую походную сумку свои вещи, которыми наводнила квартиру за три недели проживания в ней.

Пробежав по комнатам, осмотрелась и затянула замок на сумке.

— Будь здоров и счастлив!

Сам присмотрись или попроси свою домохозяйку, чтобы не осталось в квартире следов моего пребывания!

С этого дня обращайся ко мне только по вопросам непосредственно связанных с нашей службой и последнее, что я тебе скажу, все эти три недели, что мы здесь провели с тобой, я не предохранялась.

Подбросив на ладони ключи от машины, девушка вскинула на плечо свою разбухшую сумку, и высоко подняв голову, вышла в ночь.

Глава 24

Месяц отпуска для Веры в компании Наташи и Офера пролетел буквально, как одно мгновение.

Видимо, подруга нашептала мужу про надлом в отношениях Веры с Галем и поэтому Офер, ведя общие беседы, был очень предусмотрителен, стараясь не задевать острой темы и, только, как бы невзначай заметил, что Галь в редких теперь разговорах по телефону стал до предела замкнут и никогда не обсуждает с ним семейные вопросы.

Накануне отъезда Веры в Израиль, подруги доверили малыша Оферу, а сами на целый вечер уединились и почти до утра проговорили на волнующие их обеих темы.

В который раз, обсудили архиважный для Веры вопрос, касающийся сохранения её явно пошатнувшегося брака, а также надолго задержались на теме о пресловутой беременности, а точнее, отсутствия её у Наташи.

Вера была повержена в шок, потому что подруга в ближайшее время даже не планировала посещение Израиля.

Они с Офером решили в этом году предпринять путешествие в далёкую Австралию и Новую Зеландию.

— Пойми, Вера, пока у нас нет детей, мы можем без проблем помотаться по свету, а в Израиле кроме тебя нет никого с кем бы я хотела встретиться, а мы только что вместе с тобой провели незабываемый месяц, а там, на нашей исторической, тебе, в связи с твоей учёбой и семейными разборками будет не до меня, и не возражай.

Вера попыталась зацепиться за последний вразумительный аргумент:

— А родные Офера?

— Не смеши, самая близкая и желанная родня у моего медвежонка это я.

Родители его уже ушли в мир иной, а другая кибуцная мишпуха скоро забудет, кто он такой, да, и сам Офер по ним не скучает.

— Наташка, но ты ведь хотела опять показаться врачам и что-то предпринять в этом, волнующем вас, направлении…

— Я уже тебе говорила, что мы не будем из-за отсутствия у меня беременности посыпать голову пеплом, через два года кончится наш контракт, вернёмся и займёмся продолжением рода человеческого, а, скорее всего, сгоняем к братьям украинцам и привезём себе парочку хорошеньких хохлят.

У них там, то бишь, на Украине, сейчас жизнь херовая, поэтому мы своим поступком осчастливим парочку несчастных судеб, брошенных нерадивыми матерями.

Возьмём сразу мальчика и девочку и будем благополучно их воспитывать.

Мой Оферчик уже смирился с этой мыслью и готов хоть сегодня заняться усыновлением или, чёрт его знает, как это называется, но я решила, что это дело может немного подождать, мне ведь всего лишь двадцать четыре года.

Сейчас сгоняем в гости к кенгуру, а в следующем году посетим Японию, Южную Корею и может быть завернём на несколько дней в Китай.

— Натаха, никогда даже подумать не могла, что ты так любишь путешествовать?

— Ну, не всем ведь стихи писать, и космические аппараты клепать, кому-то и по земельке надобно побегать.

Ладно, это всё лирика, а вот, что ты надумала со своей прозой жизни?

Вера вздохнула.

— Не знаю, Наташа, люблю я его и мне кажется, что наша месячная разлука пойдёт ему на пользу.

Мы встретимся и снова будем дарить себя друг другу без остатка, наладим общий быт и воспитание сына, а может быть через парочку лет и за вторым ребёночком сгуляем…

Наташа взорвалась:

— Наивная дурочка, была, есть и будешь!

Подумай хорошо своей романтической башкой, что могло за месяц измениться?

Лучше пошоркай, как следует, на предмет его личных связей с бабами.

Дай бог, чтобы я ошибалась, но что-то мне говорит, что неспроста он так изменился за последнее время по отношению к тебе, а ведь до конца жизни должен был твои ноги мыть и эту воду пить!

— Наташка, прекрати из меня великого героя делать, я его любила и люблю!

— Верунчик, не сердись на меня, пойми, я совсем не против твоего красавчика, но за тебя душа изболелась — изведёшь ты себя со своей сумасшедшей любовью.

Мне даже кажется, что если застукаешь своего милёночка с какой-нибудь паскудкой, всё равно простишь, смиришься и будешь старательно латать семейное рваньё!

Вера ничего не ответила на это подруге, но про себя подумала — вряд ли, Наташенька, вряд ли, если только узнаю, что он меня делил с кем-то, на век отвернусь, не смогу я с этим смириться, но пока не хочу об этом думать.

С Гевером на руке, а другой катя чемодан, Вера вышла в зал ожидания и тут же натолкнулась на Гилю с Абрамом, приехавших в аэропорт встретить невестку с обожаемым внуком.