Не исчезай - [89]

Съезжались на машинах или прошли эти полмили по дороге, которая так и называется: «Дорога Фроста» – Frost Road. Принесли марихуану, сигареты, пиво, ром. Они не замышляли преступление. Вряд ли задумывались о том, что собираются осквернить культурную святыню. Подростки всего лишь хотели повеселиться.

Летом склоны национального парка Зеленых гор покрыты ярким изумрудным одеялом и – словно пятна на ковре – дикими цветами. Цветы повсюду: на склонах, по краям дорог, горных тропах. Чистый воздух, вливающийся в легкие горожанина, приехавшего из задымленных, загазованных каменных коробок Нью-Йорка, Вашингтона, словно напиток, нектар, напоенный солнцем, душистыми травами. Горный воздух; зимой – белые снежные просторы, голубой снег, переливающийся на солнце. Когда-то здесь был сад. Когда-то сюда приехала семья и воплотила мечту о яблоневом саде. Шумели деревья в саду. Здесь жила семья – окна на дорогу; прохожий остановится, прислушается к детским голосам. Теперь же только воспоминания о прежней жизни. Над полем – одинокая луна.

2

По прошествии той ночи минул лишь один день; казалось бы, никто ничего не узнает. Повеселились, проспались, позабыли. Но мимо проходил или проезжал путник, увидел открытую дверь, сообщил в полицию. Законопослушный гражданин. Началось все с того, что по прошествии суток один из участников неудачной вечеринки вернулся за машиной, которую уже успели отогнать от места происшествия. В результате – беседа с сержантом полиции. Затем стали известны имена еще трех юных участников попойки. С помощью тех, коим не повезло больше всех, установили еще два имени. Из пятидесяти удалось вычислить двадцать восемь.

В тот день рассвирепевший отец Кэрен, явившись в полицейский участок, потребовал, чтобы все происшедшее было задокументировано, и надеждам Кэрен не суждено было сбыться. Дежурный офицер узнал ее. Отец был немедленно извещен о вандализме, в котором принимала участие его дочь. Он-то и потребовал, чтобы подростков, особенно его Кэрен, наказали без каких-либо поблажек.

3

Все же будем к нему снисходительны, он изо всех сил скрывал свою чувствительность: Кен был великодушным, даже добродушным отцом. Скорее всего, он посчитал необходимым продемонстрировать отцовское негодование, заодно защитить доброе имя, репутацию ответственного родителя, морально устойчивого гражданина и полицейского, не желающего пользоваться служебным положением, покрывать проступки членов семьи. Вполне разумно не смешивая личное с общественным. Среди американских полицейских немало озлобленных, усталых, но маленький городок в Вермонте не требует чрезмерных душевных усилий. Кен мог рассчитывать на спокойную службу, хорошую пенсию. Ему повезло. Он жил в Риптоне, у него была небольшая зарплата, но относительно спокойная, размеренная, счастливая жизнь. Власти города не раз урезали средства, выделяемые на полицию. Кену приходилось иметь дело с досадными происшествиями, которым в больших городах не то чтобы не уделяли внимание, но все же сначала серьезно подумали бы, прежде чем посылать полицейскую машину на подобный вызов. Он снимал кошек с деревьев и крыш, помогал незадачливым туристам, заблудившимся в горах, выслеживал превышающих скорость на дорогах, по которым хорошо если в час проедет одна или две машины. У него было трое любимых детей – два сына-оболтуса и Кэрен. Его жена уставала и мало о нем заботилась; она не только перестала готовить – Кен забыл, когда в последний раз занимался с ней любовью. Ее всегда приходилось уговаривать, упрашивать, делать что-нибудь по дому, чинить, убирать, только чтобы расположить свою вялую и измученную подругу к пятиминутному сексу. Ей приходилось больше часа добираться до работы, каждый день проезжая более семидесяти миль, чтобы добраться до соседнего города, где, несмотря на рецессию, ей удалось сохранить хорошо оплачиваемую должность в маленькой аптеке при госпитале. Особенно трудно было зимой – из-за снежных заносов и гололедицы. Бедный Кен постоянно испытывал неуютное, гнетущее чувство вины. Сьюзан брала сверхурочные, поскольку за них ей платили в два раза больше обычной ее ставки, и приносила в семью больше денег, чем ее муж, хотя руки у Кена были толще ее икр; он качал мышцы в гараже и по выходным пил пиво с друзьями в местном пабе. И добрел из года в год. Хрупкая, болезненная Сьюзан напоминала подростка: неказистая, бледненькая, с тонким носиком, что всегда кажется слегка покрасневшим у самого кончика, с волосами неопределенного цвета, висящими по обе стороны вытянутого личика. Кен любил свою Сьюзан и жалел ее – до слез.

4

Вандализм в доме Фроста – в самом сердце Новой Англии – вызвал волну возмущения. Неудивительно, что подростки были примерно наказаны. В свободное от занятий время, вместо упоительных часов за компьютером, вместо тусовок с неизменной травкой, пивом и перебранками, вместо зачастую присущих этому возрасту занятий, нарушителям буколического спокойствия пришлось читать стихи Роберта Фроста.

Говорят, подростковый возраст изобретен ХХ веком. В прошлых эпохах подобной роскоши не существовало. Пятнадцатилетних приравнивали к взрослым. Лишь те немногие, кого называли отроками или недорослями – избалованные, изнеженные отпрыски богатых семей, – имели относительную свободу и, что называется, с жиру бесились. Дикий возраст. И вот из этого