Не имей сто рублей... - [35]

Нет, эту мысль он отмел сразу. Это невозможно, поскольку хоть кто-то из его рода должен был периодически активизироваться. В противном случае он ничего бы не знал о себе подобных существах. Ибо проявление их жизни может быть только в эти короткие периоды, когда они отрываются от созерцания Вселенной и вступают во взаимодействие с природой планеты, оставляя в ней свой след. Именно по этой причине он и узнал о существовании других представителей своего племени.

Дело в том, что в те периоды, когда он был активен, он взаимодействовал не только с неразумными формами жизни. Он прекрасно знал, что на планете есть разум. Этот факт был совершенно безразличен для его существования, и поэтому он даже не старался о нем забыть. Какая разница ему, живущему вечно, есть ли разум на жалкой планетке, срок существования которой строго детерминирован самой природой? И какое дело ему до этого примитивного разума, который не в состоянии охватить не то, что Вселенную, но даже свою маленькую галактику?

Дело в другом. Когда он активизировался, время от времени случалось, что какой-нибудь из представителей местных разумных попадал в зону его существования. И тогда он с легкостью считывал всю информацию, которую хранил данный тривиальный разум. И делал свои выводы. Так он узнал, что существует еще несколько существ, аналогичных ему.

Одно из них находилось на другой стороне планеты. Как и каждое из их племени, оно нуждалось для своей жизнедеятельности в большом количестве жидкости. Он сам находился рядом с не очень большим резервуаром, а тот его родственник располагался прямо в огромном скопище первобытной жидкости, отличной по химическому составу от той, рядом с которой был он сам. Местные разумные называли это словом «океан», как будто оно могло передать сущность этой древней стихии. И также, как и он сам, его родич был подвержен различным опасностям, угрожающим существованию его физической оболочки. И тогда он активизировался во всей мощи древнего существа, подчиняя себе пространство и время. Диктовал окружающей природе свои собственные законы, наводил страх и ужас на местных разумных, которые своим незрелым умом не могли понять взаимосвязи явлений. Как же они называли это место в океане? Он вспомнил: Бермудский треугольник…

22. Перед смертью не надышишься

И потянулись дни, похожие один на другой. Странное существование. Вне времени, без какой-либо маломальской определенности. Зато с кучей разнообразных сложностей.

Первая сложность состояла в добыче пропитания. Нет, с финансовой стороны все обстояло вполне благоприятно. Благодаря Санькиным причудам и Сережиной находчивости. То есть мы с мужем более-менее регулярно обходили немногочисленные в ту пору обменные пункты, стараясь не слишком часто повторяться, и меняли «зубров» на доллары. Или на марки, без разницы. А сложность состояла в том, что за годы расцвета предпринимательства и спекуляции мы абсолютно забыли свои навыки в «доставании» самого необходимого, полностью «потеряли форму». Так что приходилось учиться заново стоять в очередях, скандалить, бегать по всему городу в безуспешных поисках пищи. При этом всегда существовали нормы отпуска «в одни руки», и просто так прикупить лишний килограммчик колбасы было невозможно. К тому же мы не знали, сколько еще времени продлится наш вынужденный простой, все надеялись, что Саня вот-вот поправится, и мы отправимся обратно, а потому не особенно запасались провизией впрок. А он, только упала температура, начал жутко кашлять. Приходилось снова рисковать и оставаться дома. А значит, снова бегать взад-вперед по магазинам.

Вторая сложность состояла в том, что за десятилетия оседлого проживания в Минске мы обросли довольно обширным кругом знакомств. Которого сейчас следовало избегать, словно чумы. Самое главное было не попасться на глаза собственным родителям, которые были уверены, что мы все трое находимся в Смоленске.

Однажды так чуть не случилось. Мы с Сережей бродили по рынку, и вдруг он увидел вдалеке моих маму и папу. Моложе на пять лет, а, следовательно, на столько же здоровее и крепче, они выбирали овощи, о чем-то оживленно переговариваясь. У меня даже сердце защемило.

И все-таки одной встречи нам избежать не удалось.

Естественно, это была Женька, моя одноклассница. Все правильно, мы даже пива с ней попили. Теперь странность ее поведения в нашем, 1997-м году, уже не вызывала удивления. Бояться каких-то парадоксов было нечего, все произошедшее уже произошло, а с Женькой мы виделись раз лет в сто, так что болтали обо всякой ерунде с полнейшим удовольствием.

И только после встречи с Женькой мы поняли, насколько стосковались по общению. Мы, у каждого из которых была интересная работа, приятели-коллеги, просто друзья семьи, к которым можно было запросто пойти в гости, вдруг оказались в изоляции. Поскольку стояние в очереди с сопутствующей перебранкой в качестве общения никто не рассматривал.

Хотя странная метаморфоза произошла и в наших собственных отношениях.

Сережа стал как-то мягче, добрее, заботливее. Что уже говорить обо мне! Я готова была в блин расплющиться, только бы он был доволен. Я не знала, сколько нам осталось. И вместе, и вообще. И даже старалась об этом не думать. Просто жила днем сегодняшним, не обращая внимания на такую мелочь, что он по сути своей для нас троих — даже не вчерашний, а позавчерашний. И пусть!