Не говорите с луной - [21]

— Лунатиком? — переспросил с удивлением Александр. — А я всё время морочусь: кого это всё время называют Лунатиком. Мог бы и сам догадаться. Глаза у него, действительно, как у лунатика.

— Неприятный тип, — скривился Сазонов. — У тебя с ним дела?

— Да, есть кое–что. Потом поговорим. На базе. Без тебя не обойтись.

— Подписался?

Саша не торопился с ответом. Он покачал головой.

— У меня выбора не было.

— Плевать, Саня! Шли его на х… по ближайшему вектору! Проблем нахватаешься — и только. Ладно, сядем, помозгуем потом.

— Да… Ты слышишь, шашлычком тянет.

Они остановились. У мангала таджиков царило оживление. Дурманящий дым стелился над окопами, дразнил обоняние, заставлял зло ворчать желудки. Рядом, в окопе, сидя на корточках два таджика играли в карты и щёлкали семечки. Шелуха устилала дно окопа, налипла гроздями на оголённые тела солдат. По всему было видно, что игре в карты они посвятили не один час.

— Эй, бойцы! Если кто из вас разыщет и позовёт вашего командира, тому ничего не будет.

Таджики переглянулись, затем стали о чём–то оживлённо спорить на своём родном языке, время от времени указывая на подошедших офицеров. Левченко и Сазонов с нетерпением переминались с ноги на ногу.

— Это надолго, — вздохнул Виталий.

Александр спрыгнул в окоп, прямо на засаленные карты. Таджики вскочили и отошли на пару шагов от офицера.

— Мне повторить, или сразу приступить к вашим проблемам?

— Счазе, — бросил один из солдат, и медленно пошёл по окопу, загребая босыми грязными ногами пыль. Он шёл вразвалочку, плюясь шелухой, и постоянно ныряя руками в карманы своих закатанных до колен штанов за новой порцией семечек. Семенами он снабжал рот в две руки. Это получалось у него весьма ловко. Едва одна семечка проваливалась в ротовое отверстие, как вслед ей уже летела другая. И в короткий промежуток между подачами, изо рта успевала вылететь пустая кожура. Это было мастерство, по скорострельности которому запросто «василёк». Всем своим видом он демонстрировал, что весьма неохотно выполняет неожиданное поручение, и вовсе не торопится угодить шурави, который так оскорбительно поступил с его земляками.

Второй таджик так и сидел на дне окопа, задрав голову, и смотрел на офицера, затем с силой толкнул того в колени.

— Атади, да?

— А! — наигранно спохватился Александр, и отступил на пару шагов, сходя с замызганных игральных карт. — Прости, дорогой, что прервал ваш досуг.

— Иди, да? — таджик пренебрежительно махнул куда–то в сторону, давая понять, что аудиенция закончена.

— Как скажешь, — наступив на плечо таджику, используя того, в качестве ступеньки, Александр легко выскочил из глубокого окопа. Таджик встал на ноги и что–то начал кричать, возмущённо размахивая руками. Его собратья, как суслики повысовывались из нор, уставившись на офицеров и причитающего солдата. Холёное загорелое тело бойца дребезжало запасами жира на животе, плечах и спине.

Саша извинительно развёл руками, мол, извините, я здесь ни при чём, и о чём кричит этот человек — понятия не имею.

— О чём это он? — спросил он своего спутника.

— А х… его знает, — отмахнулся Сазонов. — У меня от их тарабарщины голова болит. Аллергия, наверное.

— Как гиены, — сказал Александр, осматриваясь. Таджики медленно вылезали из своих окопов. Медленно, не торопясь они приближались к офицерам, оттопыривая дутые животы и держа руки в карманах. — Видел когда–то в «Мире животных» у Дроздова.

Он услышал, как щёлкнул предохранитель на автомате Виталия.

— Ну–ну, Веталь, тихо… Успокойся. Ничего нам не будет. Мы же никого не обидели. — Александр говорил тихо, положив руку на автомат товарища.

— А ну их, ссук! Сейчас они нам шурави, а ночами стреляют по заставе, да прощупывают минные поля, ища проходы.

— Вот, ночью и отводи душу. Кстати, и главная гиена бежит. Как у них просто разворошить рой!

— Очень просто.

Таджикский офицер бежал буквально. Он, как и большинство его подчинённых, был обут во «вьетнамки», что мешало ему бегать нормально. Он загребал ногами, поднимая облачка пыли. В этот раз он накинул на голый торс китель, который ничем не отличался от известного советского, солдатского парадно–выходного кителя. Разница была в странных значках на груди, каких–то вышивках на петлицах, странных узелках на погонах, и ярко–белого аксельбанта, сплетённого из парашютных строп, как это обычно делали дембеля.

— Э-э! — ещё не добежав к офицерам, заблеял таджик. — Зачем, дарагой, так? Спокойна нада. Тиха нада, да?

— Да? — в тон переспросил его Александр. — А я что — да?

Таджик остановился и ошалело переводил взгляд с одного офицера на другого.

— Ви опять обижаите маих салдат. Да? Зачем, дарагой?

— Кто тебе это сказал, капитан? — По четырём узелкам на каждом погоне, можно было судить, что офицер был в звании капитана, или как так у них это было на самом деле…

Таджик обвёл руками вокруг.

— Все кричат об этом, да? Ти не слишишь, да?

— Нет.

— Нет?! — изумление таджика было искренним.

— Я вообще не понимаю, о чём они кричат. Попросил позвать тебя. Есть разговор, как у старых друзей. А они начали галдеть.

— Капитан, — обратился к нему Сазонов. — Успокой своих героев. Никто никого не трогал. Всё было, как сказал старший лейтенант.