Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей - [66]

Шелли рассказывала, что Рон уже несколько раз сидел с Тори и что он очень преданный и надежный.

Рон пожал Дэйву руку. Он был невысокий, в толстых очках. С проколотыми ушами и золотыми цепями на шее. На одной Дэйв заметил подвеску в виде анкха, египетского креста.

«Он показался мне хорошим человеком. Но вообще, я хотел скорее убраться оттуда, – говорил Дэйв. – Вот только не успел».

О черт!

Эти слова пронеслись у Сэми в мозгу, когда она узнала, что Рон переехал к ее матери с сестрой. Это очень плохая идея, подумала она, но вслух ничего не сказала. Сэми поступала так всю свою жизнь. Она была достаточно сообразительной, чтобы понимать, что творится вокруг, но инстинкт самосохранения подсказывал ей держать язык за зубами.

Она сказала себе, что, несмотря на все причуды ее матери, крайне маловероятно, чтобы старая история повторилась еще раз. Сэми видела, как мать обращалась с Кэти, с отцом, с другими людьми. Конечно, Шелли – это Шелли, ей просто необходимо всегда быть в центре внимания. Контролировать все и вся. Следить, чтобы все вокруг исполняли ее желания. Шелли – босс. Но и Рон – это Рон. Он не Кэти. И не Дэйв. Сэми была уверена, что Рон сможет за себя постоять.

По крайней мере, она на это рассчитывала. Точнее, надеялась. Точнее, молилась. С самого начала стали появляться тревожные сигналы, указывавшие на то, что Сэми ошиблась.

В первый ее визит домой после переезда Рона, они с матерью вели себя, по словам Сэми, как «сладкая парочка». Тем не менее она обратила внимание, что Рон прислуживает Шелли и делает все, что она попросит.

– Да, Шелли, дорогуша, – отвечал он на любое ее пожелание.

Шелли крепко его обнимала и благодарила за то, что он так к ней добр, либо ласково отчитывала, если он не делал того, о чем его попросили, – тоном, каким мать упрекает совсем маленького ребенка, который еще не понимает, почему важно ее слушаться.

Садясь ужинать, она всегда приглашала его к столу.

– Рон, иди сюда, ужин готов!

– О, – восклицал он, – чудесно выглядит, Шелли, дорогуша!

Неважно, что лежало на тарелке, – Рон превозносил ее блюда так, будто их приготовил участник конкурса «Лучший повар Америки» или другого подобного телешоу.

Но первоначальное гостеприимство Шелли быстро сошло на нет.

Уже на вторую неделю ситуация стала меняться. Тори заметила, что Рон раздражает ее мать.

– Я видела, как ты закатил глаза, – рявкала Шелли на него. – Мне это очень не понравилось.

– Уж прости меня, Шелли, дорогуша! – говорил он.

– Ты что, оскорбить меня хочешь этим своим тоном?

Рон отступал.

– Извини, дорогая.

Вскоре она начала осыпать его ругательствами.

Это было очень невежливо, некрасиво. Тори не могла поверить, что ее мать так обращается со своим другом.

– Не хочу, чтобы такой безмозглый сморчок, как ты, так со мной говорил, – заявляла она. – Ты мне отвратителен, Рон! Уйди с моих глаз и держись подальше от моей девочки. Ты на нее плохо влияешь.

Дальше стало только хуже.

Гораздо хуже.

А вот у Тори, с тех пор как Рон переехал к ним, жизнь начала налаживаться. Мать переключила внимание на нового постояльца Монахон-Лэндинг. Если раньше Тори подвергалась наказаниям за малейшую провинность, теперь главной жертвой Шелли стал Рон.

«У нее становились такие страшные глаза, а потом она бросалась на него и выталкивала на улицу. Я не знала, что происходило дальше, потому что мама приказывала мне сидеть у себя в комнате».

Так происходило каждую ночь.

И каждый день. Рон больше не сидел за столом с Тори и ее матерью. Шелли кормила его хлебом и водой. И дважды в день давала по горсти таблеток.

– Что это за лекарства, которые ты ему даешь? – несколько раз спрашивала Тори.

– Снотворное, – отвечала мать. – Чтобы он стал поспокойнее.

Рон изменился сразу же, как только Шелли перешла к насилию – и таблеткам.

«Он был одним из самых умных людей из всех, кого я знала, но после того, как переселился к нам, он все забыл, – рассказывала впоследствии Тори. – Перестал быть самим собой. Все время витал где-то в облаках».

Шелли изгнала Рона из спальни наверху. Сделала это решительно и бесцеремонно, как фокусник, выдергивающий скатерть прямо из-под тарелок с угощением. Она отобрала практически все его вещи и велела спать на полу в компьютерной комнате. По какой-то причине Рон не сопротивлялся Шелли. Он теперь вообще редко заходил в дом. С утра она выдавала ему список дел длиной с простыню, и большую часть времени Рон проводил во дворе.

Дальше Шелли пустила в ход свой излюбленный прием: ограничила ему доступ в туалет. Сказала, что он должен спрашивать на это разрешения. Компьютерная комната находилась на втором этаже, а ванная и диван, где она лежала и смотрела телевизор ночи напролет, – на первом, поэтому он никак не мог туда пробраться без ее ведома.

– Шелли, дорогуша, можно мне в туалет? – спрашивал он.

Ответ всегда был «нет».

Снова – как та скатерть у фокусника в руках.

– Только не в моем доме.

– Дорогуша, тогда куда же мне идти?

– Делай свои дела на улице. Не хватало, чтобы какой-то сморчок использовал мою ванную.

Так с тех пор и пошло.

Когда Рону нужно было справить нужду ночью, он мочился в бутылку и потом прятал ее.