Не говори, что лес пустой... - [40]

Оказывается, по заведенному положению Давлят был обязан представить Наталью и ее семью своему непосредственному начальству. По рекомендации майора Тарасевича он получил назначение в оперативный отдел штаба округа. Все были этим довольны, кроме него самого, — он рвался в войсковую часть. Но майор Тарасевич, хмурясь, сказал, что, во-первых (пора знать!), приказы не подлежат обсуждению, во-вторых, придет срок и еще послужит в войсках, а в-третьих, надо думать о том, как поступить через годик-два в военную академию.

Следует, однако, отметить, что в душе майор Тарасевич разделял стремление Давлята, о чем не преминул поставить в известность Максима Макаровича и Оксану Алексеевну.

— Если все-таки рекомендовал на штабную работу, то исключительно из желания помочь ему раскрыть свои способности, — сказал он и, улыбнувшись, прибавил: — Ну, и немножко ради вашего спокойствия…

Давляту дали отпуск, положенный всем выпускникам училища, и началась подготовка к свадьбе, которую назначили на 20 июня 1939 года.

Кроме близких друзей Мочаловых, товарищей жениха, прежде всего военных, и подруг невесты, на свадьбу приехали усто Шакир и Мансур Мардонов. Было тесно, но весело. Гости, как водится, пили за здоровье и счастье молодых, вгоняли их в краску криками «горько», пели песни и танцевали под маленький, из четырех музыкантов, но шумный эстрадный ансамбль, приглашенный из ресторана.

Взял слово и усто Шакир.

— Максим-ака, — сказал он, — мы с товарищем Мардоновым в некотором роде падарвакилы[19]. Поэтому разрешите прежде поздравить вас, Максим-ака, и Оксану-ханум с тем, что вы стали нашими сватами. А еще хочу сказать, что в народе правильно говорят: «Хорошая жена приносит в дом богатство и счастье». — Он улыбнулся при этом: ведь по-таджикски «давлят» — и богатство и счастье. — Вот она, наша Наталья, которая привела в ваш дом нашего Давлята. А поэтому прошу еще раз выпить за радость и счастье жениха и невесты.

Максим Макарович (свадьба приближалась к концу) поблагодарил усто Шакира и всех гостей за добрые чувства и сердечные пожелания, затем обратился к новобрачным:

— Помните всегда и везде, что каждый человек испытывается на три качества в трех обстоятельствах: на смелость перед лицом опасности, на мудрую выдержку в гневе и, наконец, на терпение в нужде. Мы надеемся, что вы рука об руку с честью пройдете сквозь эти испытания до конца своей жизни. Теперь с учетом, что наш Давлят стал человеком военным, мне хотелось бы в присутствии моего старого друга Николая Петровича Тарасевича…

Но гости так и не узнали, что хотел сказать Максим Макарович: вдруг появился нарочный и передал майору Тарасевичу записку, прочитав которую майор тут же поднялся, что-то шепнул Максиму Макаровичу и, еще раз торопливо поздравив молодых, ушел. Как потом выяснилось, ему надлежало срочно вернуться в Ташкент.

— Теперь, Нат, и в моей жизни будет случаться такое. Вынесешь? — шутливо спросил Давлят.

— Орел всегда возвращается в родное гнездо, — улыбнулась Наталья, лаская его взглядом.

Давлят словно предчувствовал — со дня свадьбы не прошло и двух месяцев, как он получил телеграмму, приказывающую срочно прибыть в Москву, в распоряжение Управления кадров Наркомата Обороны СССР.

Телеграмма ошеломила и его, и Наталью. Но стоило Наталье почувствовать, что ему стало не по себе, она взяла себя в руки и, фыркнув, сказала:

— Нет, вы посмотрите на него — только вылупился из яйца, как желторотый цыпленок, а его уже ждет не дождется Москва!

Давлят улыбался.

— Твой орел, дорогая моя, отправляется в первый самостоятельный полет, — сказал он, целуя жену.

Давлят приехал в Москву в тот день, когда в центральных газетах был опубликован пакт о ненападении, заключенный с Германией. Это известие взбудоражило всех людей. В трамваях и троллейбусах, в метро и автобусах, на улицах, в парках и скверах, на вокзалах и бульварах только и говорили о пакте.

Едва сойдя с поезда, Давлят кинулся к газетному киоску, купил несколько газет, в том числе «Красную звезду», и тут же, усевшись на чемодан, поверх которого бросил шинель, внимательно прочитал текст соглашения. Первой мыслью, пришедшей ему в голову, была мысль: «Хорошо!» Он живо представил лица Натальи и всех Мочаловых и, улыбаясь, подумал: «Как они будут радоваться, узнав, что угроза войны если не миновала, то уж точно отодвинулась».

Он устроился в гостинице ЦДКА, где ему было забронировано место, и поехал в наркомат, в Управление кадров, размещавшееся в огромном многоэтажном здании. Давлят шел по длинному коридору с бесчисленными дверями, которые часто открывались, впуская или выпуская военных разных званий и разного возраста.

— Прибыл? — вдруг услышал Давлят знакомый бас.

Он обернулся. Ноги автоматически сомкнулись, правая рука взлетела к виску.

— Здравствуйте, товарищ майор…

— Товарищ подполковник, — поправил Тарасевич, и Давлят, только теперь заметив, что в петлицах его гимнастерки не по две шпалы, как прежде, а по три, смутился.

— Извините, товарищ подполковник, не обратил внимания.

— Понятно. Когда прибыл?

— Сегодня.

— Отлично, — сказал Тарасевич и, после того как узнал, в какой гостинице Давлят остановился, кивнул в даль коридора. — Ждут тебя в сто седьмом кабинете. Побеседуешь с майором Колесниковым.