Не говори, что лес пустой... - [138]

Короче говоря, оберштурмбанфюрер СС Зингер имел все основания надеяться на Антона Родзинского как на одного из искусных исполнителей задуманной операции. В глубине души Зингер понимал, что «акции возмездия и устрашения» лишь разжигают пламя народной ненависти и способствуют росту партизанских рядов. Удары, считал он, надо наносить прежде всего по партизанским лагерям и базам, по большевистским подпольным центрам и группам, которые можно выявить с помощью широко разветвленной агентуры. Надо всюду внедрять, насаждать своих людей. Это наиболее действенный способ борьбы. Как говорят русские, клин вышибают клином.

Размышляя таким образом, оберштурмбанфюрер Зингер надумал заслать нескольких агентов под видом советских летчиков. Он разом повеселел от этой, как казалось ему, счастливо найденной мысли. Расхаживая по кабинету, уставленному старинной мебелью из музея, Зингер довольно потирал руки. Все очень просто, думал он: русские участили полеты к партизанам, нет, пожалуй, ночи, чтобы их самолеты не пересекали линию фронта в том и другом направлении, и их иногда сбивают, даже не столь уж редко. Летчикам с горящей машины, если они не убиты, остается только прыгать, а спрыгнув и благополучно приземлившись, что они делают? Если линия фронта близко, то, естественно, стремятся уйти к своим. Но если линия фронта далеко, как, допустим, отсюда, то тогда столь же естественно их стремление разыскать партизан.

Зингер знал, что последний самолет был сбит всего лишь несколько дней назад. Он знал, что летчики погибли. Но этого не знали в деревнях. И Зингер приказал полицаям и жандармам искать в селах и на хуторах русских летчиков-парашютистов. Усердно искать, подчеркнул он, давая понять своим подчиненным, что чем шире пройдет слух, тем надежнее гарантия успеха.

Вот почему, кстати сказать, и Алена, и Клавдия Петровна так легко поверили «летчику Сергею Буковскому», отрастившему бороду, соответственно одетому и оснащенному в Кобрине, в гестаповском особняке, где его продержали целую неделю взаперти. На сторожку он набрел случайно, а все остальное уже было результатом его искусной игры.

Разгром трех партизанских отрядов, разумеется, не мог не озадачить командование. Во всех трех случаях немцы обкладывали стоянки плотным кольцом, перекрывая, как говорится, все ходы и выходы, и это дало повод думать, что они были хорошо осведомлены. Но кем и как? И тут конечно же сразу вспомнился «летчик», которого ждали в партизанском отряде… в том, который немцы разгромили первым, близ города Логишин, и в двух других.

Цепь замыкалась. Оставалось лишь ругать себя за грубый промах, извлекать из него уроки и вести «летчика» в отряд сразу, не предупреждая заранее и не называя места. Партизанская разведчица Мария Марковна Каминская отлично справилась с заданием. Можно и даже нужно было привести «Буковского» прямо в штаб, но к тому времени стало известно, что в той же сторожке находится сынишка Давлята Сафоева, и Тарасевич и Мартынов сказали: «Ведите к Сафоеву». Они не предполагали, что это решение поможет мгновенно разоблачить лазутчика, как сам Родзинский не предполагал, что своими ногами притопает к бывшему «знакомому» — старому Юзефу.

О «летчике», Алене и сыне Давлят услышал только вчера — сказал Тарасевич. Но лишь сейчас, когда в шалаш вбежал дзед Юзеф, он осознал, какая птица попалась.

— Ах, сукин сын! — сжал Давлят кулаки. — Помню его, он и мне немножко знаком. Мерзавец! Что ж, теперь познакомимся ближе…

Давлят еще не знал, что Родзинский нашел путь к сердцу Алены, иначе при ней сдержал бы свой гнев. Вместе с комиссаром он уложил девушку на нары, укрыл одеялом и двумя шинелями. Ее бил озноб. Гуреевич послал старого Юзефа за санинструктором и Августиной. Давлят хотел увести Султана, но сын уперся и поднял крик.

— Оставь его, — сказал Гуреевич. — Августина присмотрит. Пойдем к твоему знакомцу.

Родзинский, уже не сомневавшийся в своей судьбе, встретил их злобным взглядом. Старшина Егоров толкнул его в спину, он нехотя поднялся.

— Пусть сидит, — сказал Давлят и, когда Родзинский, которого старшина дернул за рукав, опустился на табурет, сел напротив и, усмехаясь, спросил: — Что же вы, пан Родзинский, так скисли? Или, как говорят таджики, теленок дальше сеновала не бегает?

Гнев Давлята перешел в холодную внутреннюю ярость, при которой особенно остро ощущаешь всю омерзительную сущность врага. Поэтому Давлят и заговорил насмешливым тоном. Родзинский это понял, он опустил голову. Ему было бы, наверное, легче, если бы на него кричали, стучали кулаками, топали сапогами, как это делали его хозяева.

Снова усмехнувшись, Давлят вопросительно посмотрел на Егорова, и старшина вытащил из-под подушки и положил перед ним планшет с топографической картой Полесья и пистолет «ТТ». Давлят развернул карту. Сразу бросились в глаза жирные красные отметины: Логишин, Дрогичин, Дороховичи — места, близ которых были разбиты наши отряды.

— Хорошо потрудился, собака! — сквозь зубы процедил Гуреевич.

— Радиопередатчик имели? — спросил Давлят.

Родзинский кивнул.

— Где он?

— Там, в сторожке. То есть не в самой сторожке, а рядом, в дупле дуба, двести десять шагов от крыльца, на восток. Не успел прихватить, — сказал Родзинский с явным сожалением.