Не Евангелие - [36]

Зиммель даже говорит, что для поддержания единства в группе благоразумно иметь врагов, что обычно и делают мудрые государи.

«Полная победа группы над ее врагами, — слова Зимеля, — это не всегда удача в социологическом смысле, так как при этом уменьшается энергия, которая гарантирует ее сплоченность, и обретают твердую почву всегда существующие силы разложения».

Монтень, описывая дружбу, привлекает все художественные средства, все художественные штампы; он напрягает всю свою фантазию, всю свою начитанность и поднимает дружбу до небесной святости. И этому небесному нет подобия на земле.

Это — пишет Монтень — «божественное единение».

Но за этим божественным нет ничего, кроме человеческого желания удвоить свои собственные силы. Монтень, соглашается с Аристотелем, что дружба, это «одна душа в двух телах».

«Удваивать себя, — пишет Монтень, — великое чудо».

Рассказывая о дружбе двух гусаков, Лоренц говорит, что «они вдохновляют друг друга на великие дела». И эти дела ни что иное, как борьба за превосходство.

«Поскольку им не может противостоять ни одна разнополая пара, — пишет Лоренц, — такая пара гусаков приобретает очень высокое, если не наивысшее положение в иерархии своей колонии».

Когда же гусь из такой пары теряет своего друга, у него «тот час пропадает какая бы то ни была готовность к борьбе». Он «перестает защищаться от своих сородичей, убегает от более молодых и слабых, и мигом оказывается на самой низшей ступени иерархии».

Мафиози всем связям предпочитают родственные, что тоже увеличивает ощущение собственной силы.

«Значение семьи, — пишет Чернявская, — заключается в том, чтобы доказать окружающим способность навязывать собственную волю».

Дружба у мафиози играет вспомогательную роль. Это, скорее, не дружба в том божественном смысле, о котором говорит Монтень, а полезные знакомства. И эти знакомства мафиози выставляют напоказ, потому «что число друзей является одним из признаков общественного влияния отдельного мафиозо или всей семьи».

Райт, посмотрев на вещи беспристрастно, обнаружил, что дружба для того и существует, чтобы в альянсе добиваться высокого социального статуса.

«Для чего же еще нужны друзья?» — резонно спрашивает Райт.

Он говорит, что человек отличается от кур склонностью к взаимному альтруизму. Имеется в виду то, что у кур в борьбе за «порядок клевания» каждая курица полагается только на саму себя. А взаимный альтруизм у человека предполагает наличие друзей, которые «помогают друг другу во взаимных конфликтах».

Авторитетный покровитель, которого Райт называет другом, «в нужном месте и когда надо должен отрекомендовать вас, как хорошего человека. А про ваших врагов сказать, что они — люди недостойные».

«Эффект дружбы, — такой вывод делает Райт, — должен связать индивидуальные узлы корыстной нечестности и соединить их в сети коллективной нечестности».

8. Заключение

Итак, нравственное поведение, это поведение агрессивное. То и другое, всего лишь разные название одного типа поведения. Если рассматривать их отдельно, то обнаруживается, что они обладают одинаковыми свойствами и выполняют одинаковую функцию.

Безнравственное поведение, наоборот, не обладает признаками агрессии.

Когда я говорю об агрессии, я имею в виду, то, что Лоренц называет агрессией в подлинном смысле слова. Это естественная реакция организма на угрожающую ему опасность. Животное, как пчела «жалит» с перепугу в минуту опасности, а не потому, что у него есть потребность причинять боль другому животному. И как только исчезает опасность, исчезает и агрессивность.

Правда, у человека все гораздо сложнее. Он, по выражению Фромма, может проявлять агрессию на свой собственный прогноз, хоть и не обладает выдающими способностями к прогнозированию. И человеческая агрессия часто бывает злом, потому что зло, это не просто насилие, а насилие несправедливое.

Нравственный человек защищает свое географическое или социальное пространство. И все, кто находится в этом пространстве, оказываются под его защитой. Благодаря этому и возникает эффект альтруизма.

Причиной, внутренним импульсом нравственного поведения выступает стремление человека к свободе, которое выражается в стремлении к власти и превосходству.

Ничто в человеке не бывает столь неутоленным, ненасытным, неукротимым, как это стремление к свободе, и столь мучительным, как переживание несвободы, низкого иерархического ранга.

И это мучительное, невыносимое переживание низкого иерархического ранга, эта неукротимая жажда быть всегда на верху, и есть та причина, которая заставляет, приневоливает человека поступать нравственно или безнравственно.