Не девушка, а крем-брюле - [3]

– Да она и три откроет, с вашей помощью, Лариса Михайловна, – подала голос отличница Хазова, борец за справедливость во всем мире, гроза учителей и головная боль директора.

– А ты, Юля, не вмешивайся! Без тебя как-нибудь разберемся, – заворчала усатая литераторша и попыталась свернуть этот неприятный разговор. Но Василиса (непонятно, откуда смелость взялась) нависла над ней, тщедушной и хрупкой женщиной со слабыми костями, и проговорила так же членораздельно, как говорят учителя начальной школы, когда диктуют первоклашкам их первый в жизни диктант из двух предложений:

– А вы не можете запретить мне подать документы в десятый класс, я узнавала.

– Тебе виднее! – недобро усмехнулась и поджала узкие, но ярко накрашенные губы.

– Между прочим, Ладова – по микрорайону, – встряла правозащитница Хазова и, дерзко встряхнув челкой на пол-лица, дала необходимые рекомендации: – Скажи родителям, – роль адвоката Юльке явно нравилась, – пусть сами идут к директору или в районо. Время социалистического насилия ушло в прошлое. У нас, Лариса Михайловна, демократия и гласность, – напомнила отличница. – Девяносто третий год на дворе. Плюрализм и все такое прочее.

– К сожалению, – фыркнула классная руководительница, подумав, что отмена крепостного права в России была непростительной ошибкой императора, и нарочито медленно отползла в сторону, держась за сердце.

– Смотри, Ладова, счас скажет: «Довели до сердечного приступа», – скривилась Хазова и, подмигнув Василисе, встала в проход между рядами. – Лариса Михайловна, вам плохо?

– Да, Юля, мне плохо. Мне очень плохо, потому что ты, гордость школы, гордость класса, моя личная гордость, победительница олимпиад, девочка из хорошей, я подчеркиваю, семьи, оскорбила меня до глубины души, – Ежиха капризно фыркнула и ткнула в грудь тоненькой лапкой с красными коготками.

– Это чем это я вас оскорбила? – искренне удивилась Хазова и в два прыжка догнала классную руководительницу, направившуюся к своему столу.

– А тем, Юлечка, что обвинила меня в предвзятом отношении к одной из наших учениц. А между прочим, это ведь моя любимая ученица. Воспитанная, добрая, уважительная девочка. – Лариса Михайловна заискивающе посмотрела в глаза удивленной Василисе, за которой уже выстроилась целая очередь из любопытствующих учеников, из-за перемены пропустивших начало спектакля.

– Да ладно! – усмехнулась Хазова и посторонилась, дав возможность оппонентам лицезреть друг друга.

– А что, ты не знала, Юля? – с горечью воскликнула склонная к театральным представлениям классная руководительница и провела рукой по воздуху, словно отодвигая в сторону ненужную преграду между собой и Ладовой. – И ты, Василиса, тоже не знала?! – Голос Ежихи взметнулся вверх, оборвался и обрушился на притихший класс возгласом изумления: – Ка-ак?! – Лариса Михайловна присела за парту, а потом вскочила и, воздев руки к потолку, неуклюже плюхнулась на голубое фанерное сиденье с выщербленным краем, отправившим в мусорное ведро не одну дюжину дефицитных капроновых колготок. – Столько лет ты сидела передо мной, на первой парте, на первом ряду, и ничего не чувствовала?! Ничего-ничего?!

Ладовой стало неловко: она шаркнула ногой, беспомощно взглянула на иронично сощурившуюся Хазову и сделала шаг назад.

– Все ясно, – задумчиво проронила Ежиха. – Надо уходить…

– Куда? – Вылез из-за Ладовой хулиган Вихарев, всерьез рассчитывавший на то, что сейчас классная руководительница потребует умирающим голосом таблетку валидола под язык и отменит урок литературы. – Домой?

– В медпункт, – ответила за Ежиху Хазова и направилась к учительскому столу, в верхнем ящике которого были свалены средства скорой помощи, активно используемые классной руководительницей по поводу и без.

– Не надо, Юля, – простонала Лариса Михайловна и поправила сползшую набок норковую горжетку, увенчанную мордочкой с зелеными бусинами вместо глаз. – Начнем урок, дети.

– Мы не дети! – заволновались девятиклассники, поддавшиеся на провокацию Ежихи.

– Если бы… – легко поднялась она со стула и, оправив клетчатую юбку, загарцевала к своему месту. – Если бы…

– Лариса Михайловна! – строго окликнула Ежиху Хазова: – Так не делают.

– Садитесь, – объявила классная руководительница и, как щитом, прикрылась журналом успеваемости. – Сегодня мы будем писать сочинение на тему… – Ежиха обвела класс глазами и, вонзившись взглядом в Ладову, изрекла: – «Хороший человек – это…»

– Что «это»? – не понял тактического хода Вихарев и стукнул Василису по плечу: – Подвинься, Перина, ничё не видно!

– А чё ты там хочешь увидеть? – поинтересовалась Хазова и забралась с коленками на стул: на доске красовалась безупречная в плане каллиграфии надпись: «Двадцать пятое апреля».

– Можно выйти? – Василиса подняла руку и, не дожидаясь разрешения, спешно покинула класс.

– Отличное воспитание, – как бы себе под нос, но при этом достаточно громко, отметила Ежиха и обвела класс торжествующим взглядом: – Еще раз объясняю. Тема классного сочинения – «Хороший человек – это…».

– Что-о-о? – в один голос воскликнула половина класса.

– То-о-о! – прикрикнула Лариса Михайловна и, повизгивая в начале каждого предложения, стала объяснять, как писать сочинение. – В вашем сочинении три части.