Не дареный подарок. Кася - [5]

– Ушастая, ты же оттуда все равно рано или поздно слезешь…

– Лучше поздно! – со знанием дела сообщила я.

Взлетев на шкаф, забилась в дальний угол, прижимаясь к стеночке, и со злорадством глядела на тянущуюся ко мне руку. Не доставал. Аж десять сантиметров не доставал. Я нашла себе надежное убежище. И это в первый же день!

– Ушастая! – рявкнул он.

– Неправда! – вякнула я.

Наступившая после этого тишина была полна искреннего удивления.

– А какая тогда? – после долгой паузы наконец-то спросил он.

– Голодная.

Скептическое фырканье было мне ответом.

– Холодная.

Озадаченная тишина.

– И нисчастнай-а-а-а! – взвыла не своим голосом, цапнув-таки задумавшегося о чем-то Илиса за указательный палец.

– Уй! – Рука тут же исчезла, а я, подползя к краю шкафа на пузе, имела счастье лицезреть озадаченного хозяина, задумчиво изучавшего свой покусанный палец. – Надеюсь, ты не ядовитая.

– Вот завтра и узнаем, – мстительно сообщила ему, любуясь нахмуренными бровями и поджатыми губами.

– Слезай, – велел он, позабыв про свое боевое ранение.

Даже немножечко обидно стало. Я ж его до крови укусила, мог бы подольше по этому поводу попереживать.

– Зачем?

– В столовую пойдем. Было бы неплохо пообедать. Раз мы и вчерашний ужин, и сегодняшний завтрак пропустили.

– И правильно, что пропустили, – услышав о том, что меня сейчас накормят, я бесстрашно спрыгнула на хозяйское плечо, – скармливать утром живым, исправно функционирующим организмам то, что осталось с вечера, – отвратительная привычка!

Меня ухватили за шкирку и быстро стянули с плеча, удерживая на уровне глаз:

– Портить чужую одежду тоже плохо.

– Ка-а-акую такую чужую? Это же была твоя рубашечка, а ты мой хазяин, и у нас с тобой все теперь общее. И кровать, и одежда… и тарелка! – Поджав задние лапки, я как можно жалобнее заглянула ему в глаза и сообщила: – И пузо пустое у нас одно на двоих.

Это была победа. На меня плюнули, пообещали в следующий раз уж точно так просто все не оставить и понесли вперед. К светлому будущему. К еде. В столовую.

* * *

Сидя на столе, перед тарелкой, наполненной жареным мясом, я мечтала о том, чтобы оказаться в лесу. И пускай они сами жрут это свое аппетитное, вкусно пахнущее, такое манящее мясо. Лучше быть голодной, зато не помятой.

Стоило нам появиться в столовой, как Илис привлек внимание одной грудастой девицы, а я – пары десятков ее разноразмерных соплеменниц. Меня щупали, тискали, дергали, пару раз сжали так, что чуть не придушили, и, не переставая верещать, называли прелестью, лисанькой, пусенькой и лапопулечкой.

Хозяин на эти издевательства смотрел со снисходительной улыбкой и обнимал свою белобрысую девицу. Предатель и гад, кажется, втайне надеялся, что меня сейчас придушат таким негуманным способом и он освободится от бесполезной нечисти.

А я выжила!

И теперь сидела перед тарелкой. Помятая, нервная, ненавидящая всех. В особенности белобрысую нахалку, что прижималась к моему хозяину, поглаживала его по плечу, на котором я совсем недавно сидела, и что-то увлеченно рассказывала.

Он слушал и ел. Я не слушала и не ела, я закипала.

Когда рядом громко поставили поднос, нервно подпрыгнула, вызвав смешки у присутствующих. От одного из соседних столов послышалось предложение «накапать бедной лисичке успокоительного».

Это было последней каплей. Я набросилась на мясо, с рычанием вгрызаясь в сочные куски и представляя на их месте вон ту рыженькую с холодными, но удивительно сильными руками, что чуть меня не придушила, ту темненькую, с тягой к заячьим хвостам, и того смуглого шутника, что предлагал скормить меня какой-нибудь нормальной хищной высшей нечисти и посмотреть, перейдет ли моя привязка на нее.

– Ого! – Рыжий, что так небрежно и громко присоединился к трапезе, с уважением смотрел на быстро пустеющую тарелку. – Знаешь, Илис, я был неправ. Если ее поднатаскать и долго не кормить, она всех врагов просто съест.

– Тайс, не говори глупостей. Разве может такая маленькая прелесть, – засюсюкала белобрысая, протягивая руку ко мне, – кого-нибудь обидеть? Она же такая пушистая милаха.

Я поперхнулась, рыжий фыркнул, а Илис со знанием дела предостерег свою безголовую подругу:

– Поверь мне, Ная, она не милая и не прелестная.

– Йа опафная нечисть, – грозно прошамкала с набитой пастью, враждебно глядя на девушку.

Всерьез меня никто не воспринял. Все умилялись моему аппетиту, встопорщенной шерстке и гневному сопению.

* * *

Илис спал. Тихонечко дышал, уткнувшись носом в подушку, и ничего вокруг не слышал. И пока меня никто не видел, не контролировал и не поучал, я решила провести разведку. В конце концов, мне теперь здесь жить, это теперь мой дом родной, и его неплохо было бы изучить.

Закрытую дверь преодолела легко и быстро. Едва слышный хлопок – и я уже в коридоре. Всем хороши эти перемещения, а если бы еще и беззвучными оказались, я стала бы совсем неуловимой. Но мне не повезло. Дар оказался немного дефектным.

Ночной коридор стал еще более неприятным местом, чем утренний. Холодный и темный, он пугал тихими копошащимися звуками и странным эхом. Вжимая голову в плечи, я как можно тише цокала когтями по камню, обследуя коридоры. Нашла мужскую душевую, по запаху определила, где находится туалет, по звукам догадалась, в каких комнатах не спят, чуть не довела до сердечного приступа какого-то нервного первокурсника, засидевшегося в библиотеке, и в итоге нашла кухню. Центр всей академии, самое лучшее, самое нужное, самое замечательное место в замке. Здесь было намного теплее, чем в продуваемых всеми ветрами коридорах, и вкусно пахло едой.