Не циничные рассказы - [13]

Материалы следствия, свидетельствующие о том, что произошло на заводе, передали в суд, и поэтому на следующее утро Мишин на работу не вышел. Он ждал суда дома.

Целый день Стас Пригорин порывался поехать к бывшему инженеру, навестить его, но неотложные дела не пускали. Он придумал даже, по какой статье расходов списывать материальную помощь семье Мишина, если суд его осудит.

Вечером он все же пошел к своей машине, чтобы поехать к инженеру, но вдруг почувствовал себя плохо, вернулся в кабинет и просидел, привалившись к спинке кресла, несколько часов. Болела спина.

Когда нашлись силы дойти до машины, он приехал домой. Засыпая, он твердо решил пойти утром к Мишину.

Но жизнь изменила его план. Утром его не стало.

Врач сказал: это не спина болела, а сердце.

Ну вот, а вы говорите, что водка по полторы тысячи - это нормально.

Стас Пригорин - жив, пьет, вспоминает дружбу с Шукшиным - веселым певцом России...

НИКОЛАЙ СПАСИБО

Борису Егорову

Корректор, не ставьте, пожалуйста, запятую между двумя словами в заголовке. Это его имя и фамилия.

1.

"Мы познакомились с ним, - написал в редакцию молодежной газеты ветеран войны, - в сорок девятом под Ленинградом на Невском "пятачке", где всего за несколько лет до этого шли ожесточенные бои. Мне тогда было тридцать четыре, ему - на тридцать меньше. У меня был фотоаппарат, которым я его сфотографировал, да больная память, не дающая мне в те послевоенные годы ни минуты покоя. У него память не болела. Для него всегда светило солнце, у него всегда были мама и отец, вернувшийся с войны, фотоаппарата у него не было. Зато была найденная тут же в полуобвалившемся и заросшем травой дзоте ручная, вся проржавленная граната. Я попросил у него гранату. Он был не щедрым и не подарил ее мне, тогда я предложил обменять ее на фотоаппарат. И подружился с ним. Оказалось, мы - тезки. Фотоаппарат сломала его шестилетняя сестренка. Гранату мне разминировали саперы. Кожух той гранаты четырнадцать лет спустя я поставил рядом с его фотографией на полке в моей комнате".

Кукушка замолчала не скоро.

- Слышишь, Шамиль, кукушка-то моя замолкла. Видно, устала.

- Почему это твоя, может, и моя тоже, ты сколько себе лет насчитал?

- А ты?

- Я - девяносто девять. Жаль, одного года не хватит.

- А я - ровно сто. Значит, кукушка моя.

В темном шелестящем лесу раздался звук, как будто громадные валуны все разом покатились, подминая под себя деревья, сухой кустарник и хлюпающий по-болотному мох.

Оба пограничника затаились. Неожиданно вдали вспыхнул крохотный огонек и тотчас же исчез. Шамиль проворно пополз вперед, увлекая за собой товарища.

Ползли долго и молча. На связь пока не выходили. А когда вышли, услыхал заставский радист взволнованный голос Николая Спасибо и вроде бы посторонний незнакомый голос Шамиля Бакеева: "Слушай, Коля, давай кукушку пополам..." На этом связь оборвалась.

Через секунду застава поднялась по команде "В ружье". Через полчаса нарушители границы были задержаны и доставлены на заставу.

Через год двадцатилетний сержант Шамиль Бакеев уходил в запас, а восемнадцатилетний рядовой Николай Спасибо остался светлой памятью на Карельской заставе навечно.

Не знали друзья его, не знали сослуживцы и командиры, не знали хилые карельские березы, что не кончилась на этом жизнь Николая Спасибо. Под Ленинградом живет и готовится войти в мир его сын. Только он никогда не будет носить эту необычную фамилию - Спасибо. Возможно, что и никогда не узнает, что он сын героя.

Об этом позаботилась несостоявшаяся теща. И винить ее нельзя. Она искренно хотела дочери добра. Молодая женщина с годовалым сыном Колькой вышла замуж за хорошего парня - студента, будущего строителя, и стал Николушка - Верещагиным.

Года через два затянулась семейная рана - родилась дочь Наташка... Верещагин разницы между детьми не делал. Холил обоих. Пить не пил, курить не курил, жену обожал, как невесту, с тещей был почтителен.

2.

На письмо старого фронтовика в редакцию журналист ответил равнодушно-примирительно: "Дескать, они - Верещагины, сами в своей жизни разберутся".

А потом все же усомнился: для чего-то же написал человек такое письмо.

Но ради такого письма его никто бы в командировку не отправил. Мелковата тема, да и нарушений нравственных основ жизни сквозь письмо не просматривалось. И все-таки чем-то оно помнилось журналисту все время.

А месяца через полтора подвернулся случай. Пролистывая ленинградские газеты, журналист наткнулся на очерк о молодом, подающем надежды строителе Верещагине.

В очерке все было изложено гладко и хорошо и про Верещагина, и про детей его Колю и Наташу, и про жену.

Молодой строитель Верещагин, хотя и с натяжкой, мог заинтересовать редакцию газеты, и журналист с чистой совестью поехал за очерком.

Странно, но факт: чем больше он думал о Верещагине, тем менее симпатичным казался старик, написавший письмо. Ну, в самом деле: чего он вмешивается не в свое дело. Какая, в сущности, разница - сын или приемный сын. Все равно же сын. И журналист решил тактично, но твердо поставить точки над "и"...

Он приехал в поселок, где жил Верещагин.