Не было бы счастья... - [16]

Маша была ходячей энциклопедией. В ее маленькой головке помещалось такое необъятное количество информации, что и впрямь хватило бы на целый справочник. Что касается повышенного интереса к личности Павла Бутырина, то я могла бы объяснить его достаточно просто — яркие люди всегда привлекают к себе внимание. А Павла заурядным при всем желании назвать было нельзя. Все, что говорила о нем Даша, повторяли и другие сотрудники. Такая единодушная оценка своего руководителя — явление нечастое. О том, что ему тридцать шесть лет и он не женат, что он преданный единственный сын у своей матери, имеет особняк в Калининграде и еще один на побережье, что у него две машины — джип «гранд-чероке», под который я чуть не попала, и «мерседес» и далее в том же духе, мне было рассказано в первый же день моей работы. Информация о его амурных делах основывалась только на домыслах... То есть его часто видели в обществе красивых женщин, но никто с уверенностью не мог сказать, что их связывает. Слухов было много, но я старалась особо не вникать не только из этических соображений, но и упорно заставляя себя думать, что этот человек как мужчина мне не интересен.

По дороге домой я зашла в ближайший магазин. Выбрав необходимое и расплатившись в кассе, переложила продукты в большой пластиковый пакет и, на ходу удобнее распределяя покупки, направилась к выходу. Из-за этой возни я не заметила, что в этот момент кто-то появился в дверях, и благополучно на него налетела.

От неожиданности пакет выскользнул из моих рук и шлепнулся на пол. Автоматически пробормотав извинения, я подняла глаза и увидела... Кого бы вы думали? Конечно, своего начальника. Он, как скала, возвышался надо мной и, похоже, уступать дорогу не собирался.

— Ну вот, вы, как всегда, летите, не видя куда, — протяжно и со снисходительной иронией, заметил он.

Я не нашлась, что ответить, и только глупо пялилась на него.

— Что-то часто мы с вами в последнее время сталкиваемся. — Он намеренно помолчал, тем самым придавая своим словам особый смысл, для меня совершенно неясный. — Вам так не кажется? — полюбопытствовал он с обманчиво-серьезным видом.

— Два раза — это еще не часто, — огрызнулась я, заливаясь краской.

И почему я перед ним каждый раз выгляжу такой растяпой?

— А день, когда вы пришли устраиваться на работу, вы не считаете? С ним — три, а три — это уже часто, — живо откликнулся Павел. — По-моему, стоит задуматься. Вы не находите?

— Нет, не нахожу. Вы еще скажите, что нас преследует злой рок, — пробурчала я.

— Или судьба... Об этом вы не подумали? — тут же подхватил он. — А от судьбы, как известно, не убежишь. Или вы и с народной мудростью готовы поспорить?

Стоило ему произнести эти слова, как в памяти всплыл тот кошмарный сон, который я видела накануне нашей второй встречи! Неужели правда во всем этом есть какой-то смысл?

— Я и не собираюсь ни с кем спорить, так же, как и убегать, — заносчиво, но совсем не столь уверенно, как хотелось бы, ответила я.

— Разве? А от меня вы тоже не убегаете? — поймав на слове, вкрадчиво поинтересовался Павел.

— С чего вы взяли? — Я с вызовом посмотрела на него.

— Просто показалось, — как бы между прочим, обронил Павел, но на этом не успокоился. — А если «убегать» заменить на «избегать», тогда как? — после короткой паузы спросил он.

— Никак, — не найдя лучшего ответа, заявила я. — Вы так и будете стоять? Может, все-таки дадите мне пройти? — Я решила, что разумнее всего спасаться бегством.

— Конечно, вот только подниму ваш пакет, — невозмутимо откликнулся Павел и наклонился за ним.

Как только я увидела, на кого налетела, о пакете тут же забыла, а Павел не спешил отдавать его мне.

— Давайте отойдем в сторону, — предложил он, держа пакет как приманку. — Не будем мешать другим.

Спорить я не решилась, и мы подошли к столу, на который можно было поставить сумки, и Павел кивнул на торчавшую из пакета плитку моего любимого шоколада.

— Вы сладкоежка? — спросил он, пока я непослушными пальцами запихивала этот злосчастный шоколад поглубже в сумку.

— А это что, по-вашему, недостаток? — враждебно спросила я, пытаясь замаскировать свое смущение.

— Напротив. Я всегда питал слабость к дамам, не желающим отказывать себе в удовольствии. — Фраза прозвучала двусмысленно, во всяком случае, так мне показалось. Но взгляд Павла был кристально чистым.

— В наши дни лакомки стали редкостью, — мечтательно протянул он. — Но, на мой взгляд, любить сладкое — это так женственно. Я рад, что вы из их числа.

«Да он просто смеется надо мной, — решила я. — Что он себе позволяет? Пусть поищет объект для насмешек в другом месте, хотя бы из числа своих красоток...» И я, не долго думая, выпалила:

— Нет, это уже слишком! Вам что, доставляет особое удовольствие издеваться надо мной? Если уж на то пошло, сладкоежка я или нет, вас это абсолютно не касается. А по поводу другого вашего заявления — то сейчас, в дверях, вы, между прочим, могли бы посторониться и уступить мне дорогу... — разошлась я не на шутку.

— Да, вы и впрямь непредсказуемы. — Моя атака ничуть его не смутила, напротив, казалось, еще немного и он рассмеется. — Помилуйте, вы несправедливы ко мне. Жаль, что вы все так восприняли, но можете поверить, честное слово, я не издеваюсь, наоборот — очень даже искренен. — Он на мгновение замолчал. — А что касается «уступить дорогу», тут вы правы, конечно, — виноват.