Не бойся - [5]

— Ты что домой не идешь? — спросил он ее. — Четвертый час ночи.

— За тебя волновалась и твою маму, — ответила девушка, бросаясь к нему на шею. — Я у своих отпросилась.

Алексей нежно, но настойчиво отстранил от себя девушку.

— Иди домой.

— А как же ты? — Она преданно посмотрела на него. — Давай заберем Сережу и переночуем у нас.

— Ладно, — неожиданно согласился Алексей. — А твои возмущаться не будут?

— Что ты?! — обрадовалась Света. — Маму мою сам знаешь, а отца нет, он на дежурстве.

— Подожди меня, я мигом. — Алеша убежал в дом и буквально тут же вернулся с младшим братом на руках, завернутым в легкое летнее одеяло. — Держи, — передал он брата Светлане.

— Ты не идешь с нами? — удивилась она.

— Я догоню вас, — заверил Алексей. — Соберу кое-что из Сережиных вещей и догоню.

Светлана прижала малыша к себе и пошла вдоль домов. Алеша дождался, пока они скроются из виду, пнул калитку, больно ударившись ногой, но эта боль была пустяком по сравнению с тем, что он задумал. А задумал он страшное…

Старший сын Казаковых выдвинул ящик кухонного стола и схватил большой нож для разделки мяса. Он провел по лезвию большим пальцем левой руки и, обрезавшись, убедился, что это именно то, что ему нужно. Алексей вошел в комнату и включил свет.

Леонид Николаевич храпел на диване. От вспыхнувшего света он зажмурился и отвернулся к стенке.

— Дрыхнешь, значит, как ни в чем не бывало? — враждебно произнес сын, но отец не реагировал.

Алеша схватил его и скинул на пол. Тот раскрыл красные, непонимающие глаза и уставился на старшего сына.

— Очухался, сволочь? — сказал первенец с раздражением.

— Ну, ты у меня давно напрашиваешься, — рассвирепел отец. — Сейчас я тебе всыплю по первое число.

Кое-как поднявшись на ноги, он схватил стул, занес его над головой и бросился на сына. Алексей выставил вперед руку с ножом и шагнул навстречу отцу. Нож по самую рукоятку вошел в мягкий живот Леонида, и тот не смог ударить стулом, выпуская его из рук. Алеша провернул нож в ране и протащил его вверх, разрезая живот до ребер. Затем разжал кисть, отошел от отца, поднял стул и стал наблюдать за мучителем их семьи.

— Ты же родного отца порешил, — сказал Леонид слабеющим голосом.

— Невелика потеря, — отозвался первенец, поднял пачку «Беломора», валявшуюся около дивана, и закурил впервые в жизни.

Леонид опустился на пол, внутренности вываливались наружу, он подбирал их и пытался засунуть на место.

— Вызови «скорую», — прошептал он с кровавой пеной на губах.

— А ты маме вызвал «скорую»? — Сын не испытывал к нему жалости. — Вот и выкручивайся теперь сам или подыхай. — Он выпустил дым из легких и закашлялся.

— Отцеубийца, — произнес свое последнее слово в этой непутевой, грешной жизни Казаков Леонид Николаевич, и время для него остановилось навсегда.

Не то от первой папиросы, не то от тошнотворного запаха, к горлу Алексея подкатил комок, и ему сделалось дурно. Он выбежал на улицу…

В отделение милиции Центрального района с шумом распахнулась дверь, и к окошку дежурного подошел подросток, его бил озноб.

— Мне нужен главный, — потребовал он у дежурного.

— Всем нужен главный, — улыбнулся старший лейтенант. — Да где ж его возьмешь в шестом часу утра?

— Нужно срочно позвонить ему домой, — стоял на своем юноша.

— Да ты весь дрожишь, — заметил дежурный. Он вышел к парнишке через боковую дверь, обнял его за плечи и спросил: — Может быть, мне расскажешь, что у тебя стряслось?

От проявленной теплоты и участия со стороны незнакомого человека у Алеши на глазах выступили крупные слезы.

— Только что я убил собственного отца, — признался юноша, и по его щекам покатились слезы облегчения.

Глава вторая

Ирину Анатольевну Казакову выписали из роддома. Она родила семимесячную двойню: мальчика и девочку и пробыла в больнице дольше положенного. Никто не приходил навестить ее, лишь сообщили из милиции, что Алеша арестован за убийство отца. И Светлана, подружка сына, передала через знакомую медсестру два яблока и записку, в которой написала, что Сережа живет у них. Родные братья ни разу не вспомнили про сестру, пили без просыпу, а у их жен своих забот хватало с детьми и горе-мужьями.

Беспощадно слепило яркое летнее солнце, и женщина с двумя младенцами на руках невольно зажмурилась. Щебетали птички, облепившие липу, которая уже отцвела, но все равно распространяла тонкий аромат и радовала глаз своей свежестью и сочностью молодой листвы. Но Ирине было не до красот природы. Она крепко прижала к себе детей и оглядывалась по сторонам в надежде, что найдется хоть одна добрая душа и встретит ее. Но ее никто не встречал, и Ирина пешком отправилась домой.

Дома Ирина вынула из шкафа аккуратную, чистенькую стопку стареньких пеленок, оставшихся после Сережи. Развернула одну, погладила рукой по махристой, изношенной поверхности и подумала: «Придется малюткам донашивать обноски». Она с жалостью посмотрела на новорожденных.

Ирина сходила в спальню, достала из сундука потертый кошелек, принесла его и высыпала все деньги на стул, а сама опустилась на диван. Она насчитала семьдесят восемь рублей — последняя получка мужа. Прикидывая в уме, что нужно купить в первую очередь, без чего невозможно обойтись и сколько необходимо заплатить за содержание Сережи, который прожил последние две недели у чужих людей, она откладывала деньги в сторону. В конце концов у нее осталась трешка с мелочью.