Не бойся - [25]

— Теперь даже не знаю. В других бараках осужденные разбиты на несколько групп, но заправляет всем небольшая кучка во главе с авторитетом.

— Но там происходят постоянные стычки, а авторитету вечно приходится доказывать, что он сильнейший. И рано или поздно верхушка меняется.

— Да, наш барак в этом отношении передовой, — вынужден был признать Гущин. — Только я все равно не улавливаю, отчего так происходит.

— Дело в том, что Сутулый правил на пару с Диксоном, Диксон — со мной, а я предлагаю держать барак вместе с тобой и самим зарабатывать бабки, а не отнимать чужую собственность. И в бараке будет спокойно, и ты станешь авторитетом без лишней крови.

— Красиво излагаешь, только я в сказки не верю, вышел из детского возраста. А слушаю тебя только потому, что на сегодняшний день ты показал свое преимущество.

— Тогда слушай до конца и поймешь, что я тебе правду говорю.

И Атаман изложил суть, ради которой затеял беседу.

Алексей закончил говорить и вытер рукавом лоб. Виктор ни разу не перебил его, лишь время от времени бросал недоверчивые взгляды.

— Я парюсь здесь за бандитизм, имею уже две судимости. Если все, что ты тут мне наговорил, — чистая правда, то меня агитировать не нужно, — немного подумав, серьезно сказал Тюлень, которому еще с трудом верилось в удачу.

Атаман перевел дух, он ожидал, что на него посыплется град вопросов, но вышло все намного проще.

— За наш нерушимый союз, — полушуткой сказал он, протягивая руку.

Крепкое рукопожатие, от которого Алексей чуть не лишился кисти, скрепило договор, и непримиримые враги превратились в союзников.

— Ну и силища, — отпустил Казаков комплимент в адрес нового подельника, растирая онемевшие пальцы.

— Представляешь, если б зацепил тебя во время драки?

— Представляю. — Атаман даже поежился. — Но в том-то и дело, что если бы.

— Ладно, замнем для ясности, — миролюбиво предложил Тюлень, и его толстые, большие губы расплылись в улыбке, которую отчасти можно было назвать и добродушной.

И тем не менее улыбку на лице этой гориллы Алексей видел впервые…

Вернулись Атаман и Тюлень в барак после лазарета, ко всеобщему изумлению — как когда-то Алексей вернулся с Диксоном из карцера, в обнимку. А через три дня Гущина перевели работать в столярку, помощником бригадира, так он попал в подсобное помещение — полукаптерку, полуспортивный зал.

— Ого! — только и смог сказать он.

— А ты как думал? — многозначительно ответил бугор. — На том стоим.

После обеда единомышленников навестил отрядный, и они получили первое совместное задание…

Глава седьмая

После того, как ее обокрали, Ирина вернулась к прежнему скромному образу жизни. В милицию она не обратилась, потому что, во-первых, не хотела нанести вред своим братьям, несмотря на то, что те ее не больно жалели; во-вторых, не смогла бы толком объяснить, откуда у нее завелись деньги. Пришлось навсегда похоронить мечту о благоустроенном жилье.

Настенные часы пробили десять. Зимой темнело рано, и на дворе уже давно стояла непроглядная темень. Ирина только что уложила детей, выдвинула из угла старую швейную машинку «Зингер» и подумала: «Такова моя доля: шить по ночам сорочки и едва сводить концы с концами».

Тихий, вкрадчивый стук в окошко прервал мрачные думы. Накинув телогрейку, Ирина вышла на веранду. Распахнув дверь, увидела перед собой двух молодых людей, лет двадцати на вид.

— Что вам нужно? — спросила она, перепугавшись.

— Меня зовут Маратом, — представился Диксон. — А его Павлом, — кивнул он головой в сторону Сутулого. — Мы пришли с миром и принесли весточку от вашего сына.

Ирина сразу успокоилась и пригласила гостей пройти в дом. Молодые люди оказались общительными, быстро завязалась беседа. Ирина Анатольевна больше слушала небылицы про райскую жизнь сына, чем говорила сама. Но она понимала, что парни врут, стараясь не бередить душевные раны и успокоить материнское сердце. Ей нравились учтивость и уважение, которые проявляли гости, и она предложила:

— Может, чайку горяченького? С мороза-то лучше ничего нет.

— Спасибо, не откажемся, — ответил Марат за двоих.

— Долго ты рассиживаться собираешься? — недовольным тоном поинтересовался Сутулый, когда хозяйка ушла на кухню ставить чайник и оставила их одних.

— Атаман просил передать матери деньги и разузнать, как у нее идут дела. Он считает, что она сама ни за что не сообщит о своих бедах, — оправдался Диксон. — И по-моему, настроение у нее было не ахти, пока мы его немного не приподняли.

— Убедил, — уступил Паша. — Просьба кореша — святое дело.

За чаем они вновь разговорились, и Диксон как бы между прочим поинтересовался:

— Алексей говорил, что вы, Ирина Анатольевна, вот-вот должны переехать на новую квартиру, думал уже, не застану вас здесь.

— Дом в мае сдают, — у женщины дрогнули веки. — Только не суждено нашей семье жить в квартире с удобствами. — Она не выдержала и расплакалась.

Мать понимала, что рано или поздно Алеше все равно придется узнать невеселую новость, и решилась на откровенность с незнакомцами, но на всякий случай спросила:

— В каких отношениях вы были с моим сыном?

— В близких, в очень близких, — развеял ее сомнения Сайфутдинов. — Вместе работали на строительстве, и про деньги, которые он вам дал, мне известно. А Паша надежный друг, и не из болтливых.