Не бойся, малышка - [20]

— Позвоню, — ответила бывшая клиентка Тани и выпорхнула из кабинета.

— Я — за договором, — напомнила о себе Таня, выходя из своего укромного уголка.

— От Максима Юрьевича?

— Да. Петр Лаврентьевич у себя? — спросила Таня, уловив недоверие на лице секретарши.

— Нет… Но договор готов, — сказала она и протянула запечатанный конверт. — А что Максим Юрьевич? Неужели важнее дела есть?

— Если честно, он неважно себя чувствует. Сердце зашалило, — ответила Таня, зачем-то снизив голос до шепота.

— Да, стрессы до добра не доводят, — проворчала Жанна Борисовна, внимательно разглядывая Таню. — Вы его секретарша?

— Нет, дочь, — привычно соврала Таня и постаралась изобразить на своем лице самую радушную улыбку, на которую была способна.

— А… — в ответ улыбнулась Жанна Борисовна. — Привет передавай господину Рыбалко.

— Обязательно, — тряхнув головой, ответила «дочь», которая только сейчас узнала фамилию своего «отца».

Пока она шла к выходу, ей показалось, что все случившееся с ней в эти два дня — сплошная череда нелепиц и сейчас, когда она выйдет на улицу, вновь засияет солнце, подруга окажется жива и ей не придется уезжать неизвестно куда от самой себя. Открыв дверь, Таня вышла на крыльцо. Небо по-прежнему было затянуто тучами, начал накрапывать дождь. Она поежилась. Около соседнего здания мигнула фарами серая «Волга».

Забравшись в салон машины, она с удовольствием вдохнула теплый воздух с еле уловимым запахом бензина.

— Все нормально? — спросил Максим и как-то виновато глянул на нее. Он был уже без галстука, и Таня заметила, что у него несвежая рубашка.

«Наверное, уже пожалел, что пригласил с собой», — догадалась Таня.

— Вот конверт, — сказала она, — до дома подбросите?

— Конечно. Значит, за вещичками и поедем? — спросил он, и Таня уловила настороженность в его взгляде.

— Это несерьезно, — сказала она. — Отвезите меня домой, пожалуйста.

— Ладно, — легко согласился Максим, выруливая со стоянки. — Показывай.

— Сейчас направо, потом по шоссе прямо, — стала объяснять она.

Максим смотрел на дорогу, судорожно хватая ртом воздух. Дышать было трудно. Ему хотелось поскорее добраться до дома, чтобы стряхнуть с себя ощущения тяжести и тошноты. Конечно, он подбросит девчонку, но взять ее с собой… Он притормозил у светофора.

— Еще немного прямо, потом у гастронома свернуть. Я покажу, — сказала Таня.

Максим кивнул.

— Значит, не хочешь ко мне в гости? — спросил он, останавливаясь у кирпичной пятиэтажки.

«Не хочу», — подумала Таня, а вслух сказала:

— Я вас почти не знаю… И все равно спасибо.

— Не за что, — глубоко вздохнул Максим, прислушиваясь к собственным ощущениям. Прохладный воздух через распахнутую дверцу ворвался в салон. Дышать стало легче. — На всякий случай запомни, — сказал он, улыбнувшись, — осторожность — хорошая вещь, но даже черепаха не сделает шага, если не высунет голову.

— Это вы о чем? — не поняла Таня.

— Пословица такая есть у африканцев. В переводе означает… Ладно. — Максим махнул рукой. — Пока.

— Пока, — ответила Таня и ступила на мокрый асфальт.

На лавочке сидели соседки и что-то бурно обсуждали. «Где она — смерть», — услышала Таня, подходя ближе.

— Здравствуйте, — сказала она и прошмыгнула в подъезд, ощущая за своей спиной напряженную тишину.

— Явилась — не запылилась, — «радушно» встретила ее мать. — Че не на работе?

— Уволилась.

— Не понял… — Из комнаты вышел Олег Никанорович, его мятая майка выскользнула из тренировочных брюк, сползших с выпуклого живота. — Хочешь сказать, что ты теперь безработная?

Таня опустила голову и попыталась пройти в свою комнату, но тяжелая туша преградила ей дорогу.

— Отвечай, когда спрашивают! Когда на работу? — рявкнул сожитель матери.

— Никогда, — огрызнулась Таня. — Дайте пройти.

— Не дам. Сначала уважение прояви.

Он рыгнул, и Таня поняла, насколько он пьян.

— Не привязывайся, у ей глаз нечистый, — заплетающимся языком сказала мать и скрылась в ванной.

— Нечистый, говоришь, — сказал Олег Никанорович и дернул шпингалет, запирая дверь ванной комнаты снаружи. — Щас посмотрим.

Он протянул к Тане руку, схватил за подбородок. Таня, дернув головой, высвободилась.

— Не приставай, дурак.

— Дурак… Кто дурак?.. Я дурак? — зашипел он, и с каждым словом его глаза все больше наливались кровью.

— Отстань.

Таня, вложив все свои силы в удар, двинула кулаком в его рыхлый живот. Пока сожитель матери, выпучив глаза, глотал воздух, она проскользнула в свою комнату и заперлась.

«Как же мне дальше-то с этими придурками жить? — подумала она и тут же вспомнила о Максиме. — Ведь могла же другую жизнь начать… Черепаха голову высовывает и шагает. А я что, хуже черепахи?!»

Ее размышления прервали гулкие удары в дверь.

— Убью, подлюка! — донеслось из-за двери.

Таня заметалась по комнате. Отодвинув ящик письменного стола, она достала паспорт, сняла с книжной полки «Мадам Бовари», вытряхнула конверт с деньгами. Распахнув створки шифоньера, вынула чемодан и начала поспешно бросать в него свои вещи: комплект белья, трусики, носки, колготки, пуловер…

Удары в дверь продолжались. Вдруг наступившая тишина заставила Таню застыть в ужасе. И когда что-то тяжелое ухнуло в дверь, ее спина мгновенно покрылась испариной. Таня кинулась к чемодану, присела рядом, лихорадочно потянула язычок «молнии».