Не бойся глубины - [21]
– Вы хоть сына вырастили, от любимого человека, – с завистью сказала соседка.
– Ну и что? Да, вырос Николай! Сколько я настрадалась, пока подняла его на ноги. У меня репетиции, спектакли, поездки – а ребенка девать некуда. Он до сих пор меня простить не может. Говорит, что я украла у него детство. Что он материнского тепла и ласки не видел. Чужой человек вырос, – он меня не понимает, я его. Так и живем, как соседи по коммунальной квартире. Николай до сих пор не женат – и в этом тоже меня обвиняет. Дескать, не привык он к семье, не проникся ее духом, теперь вот и свою создать не может. Ах, да что говорить…
Берта Михайловна махнула рукой, затягиваясь сигаретой.
– И насчет любимого человека… Колин отец – известный кинорежиссер, у него была своя жизнь, в которой нам с сыном места не нашлось. А я гордая была. Вот и разошлись наши пути навсегда. Я даже не знала, что он умер: спустя несколько лет знакомая сказала. Никому не посоветую брать с меня пример.
– Неужели и у меня есть шанс? – недоверчиво улыбнулась жена инженера.
– Конечно есть. Бог вам для счастья все дал – красоту, ум, здоровье, – а как вы этим даром распоряжаетесь?
Людмила задумалась. Красивой женщиной она себя не считала, особого ума тоже не было – это уж Берта Михайловна преувеличила для поднятия духа, – зато на здоровье действительно жаловаться не приходилось. Кроме бессонницы и простуд, ее ничего не беспокоило.
– Семью дети украшают, – сказала она со вздохом, – а у нас с Володей их нет. Вот он и потерял ко мне интерес… Мы даже спим порознь. Я не волную его как женщина. Кроме постели, нас, оказывается, ничего не связывало. У него свои интересы, у меня свои. Мы смотрим в разные стороны!
Людмила подумала о том, что, в сущности, их с мужем даже секс по-настоящему не объединял. Вечно ей приходилось унижаться, чтобы привлечь к себе супруга, приставать к нему с поцелуями, ласками… буквально навязывать себя. Едва она перестала это делать, как их интимная жизнь сошла на нет.
– Я вообще его раздражаю, – призналась она. – Ему не нравится, как я мою посуду, стираю, как хожу по квартире. Мы никуда не ходим вместе и к себе никого не приглашаем. Нам даже разговаривать не о чем…
Авдеева заплакала, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Ей было неловко, что она так распустилась перед соседкой. Но ведь надо же выплеснуть накопившуюся боль! Хоть перед кем-нибудь! Иначе она съест изнутри, сожжет…
– Знаете что, Людочка? Вам необходимо в корне изменить свою жизнь. Измените все – прическу, одежду, работу, поведение, наконец. Все! Даже мысли.
– Мысли? – Жена инженера улыбнулась сквозь слезы. – Как это?
– Вы небось считаете себя несчастной: муж вас не любит, ваша жизнь не удалась… Ведь так?
Авдеева кивнула. Именно так она и думает, лежа долгими ночами без сна и давясь слезами. Ей уже тридцать шесть, а все самое лучшее проходит мимо.
Они еще долго обсуждали, как теперь следует вести себя Людмиле, и выпили за разговором не одну чашку чая.
Домой Авдеева вернулась окрыленная и твердо решила, что начнет переворот в своей судьбе… с работы. Давно пора сменить скучную должность инспектора отдела кадров на что-то более перспективное!
Глава 8
В кабинете Касимова все было устроено по высшему разряду – помпезная мебель, тяжелые шторы, светильники на подвесном голландском потолке. Стильно и шикарно. Артем оценил положение хозяина и отдал должное его вкусу. Пожалуй, Павел Васильевич мог заинтересовать Веронику Лебедеву не только своими деньгами и связями.
– Слушаю вас, молодой человек, – устало произнес Касимов, опускаясь в кресло. – Право, не знаю, смогу ли вам помочь. Я уже все рассказал вашему сотруднику, который приходил недели три назад.
– Давайте построим нашу беседу так: я буду спрашивать, а вы отвечать. Согласны?
– Давайте…
На лице чиновника не отразилось ничего, кроме смирения перед необходимостью.
– Какие отношения у вас были с артисткой Лебедевой? – выпалил Артем, не спуская глаз с Касимова.
Он решил играть роль грубого, недалекого мента, которого не стоит опасаться. Авось чего-то хозяин кабинета не учтет. Он умен, хитер и проницателен – это сыщик понял сразу, как только увидел Касимова. Такого стреляного воробья на мякине не проведешь.
– Любовные, – без тени улыбки ответил чиновник. – Я собирался жениться на Веронике. И она дала мне свое согласие.
«Это что-то новенькое! – подумал Артем. – Судя по всему, Лебедева не планировала вступать в брак с кем бы то ни было. А Касимов утверждает обратное».
– Вы уверены? – на всякий случай переспросил он.
Павел Васильевич, борясь с желанием вышвырнуть нахального посетителя за двери, заерзал в кресле.
– Вероника колебалась, не скрою, – сказал он. – И это понятно. Ее сценическая карьера не сочеталась с семейными обязанностями. Но… мы договорились. Если бы не…
Лицо Касимова исказилось гримасой боли, губы побледнели. Он достал из кармана таблетку и положил под язык. Его взгляд блуждал, руки мелко дрожали.
– Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил Артем немного спустя, когда краски жизни вернулись на лицо чиновника.
Тот отрицательно покачал головой.
– Кого я могу подозревать? Веронику не любили в театре, но… неприязнь – слишком шаткий мотив для убийства, согласитесь…
