Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер - [24]
Но груди у Сильвии и впрямь были хороши. Тугие, круглые, с розовыми, чуть больше вишнёвых косточек сосками. Не у каждой двадцатилетней такие увидишь. Гомеостат, однако, подумал Михаил, даст бог, с ним и я в сто буду не хуже неё выглядеть. Мысль сама по себе дикая. Сказал бы кто-нибудь человеку, который своё двадцатишестилетие встречал на склоне дороги, ведущей от хутора Верхнебаканского к Новороссийску, что через какое-то время он будет всерьёз размышлять, в какой физической форме отметит вековой юбилей. Тут не знаешь, доживёшь ли до вечера…
Лил бесконечный трёхдневный дождь, снарядов оставалось два десятка на всю батарею. Басманов страшно удивился, когда вахмистр затряс его за плечо в тесной мазанке на окраине хутора и протянул кружку местного вина:
— Господин капитан, с днём рождения!
Басманов медленно сообразил, что так оно и есть. На душе стало ещё более погано.
— А ты откуда знаешь, Пилипенко?
— Так, господин капитан! Мы ж люди православные! Помирать будем, а день рождения и день ангела — святое ведь!
— Спасибо, Пилипенко, — с дрожью в голосе ответил Басманов, половину кружки отпил, вторую протянул вахмистру. — Чтоб я тебя так угостил в твой… Следующий.
— Ваши б слова да богу в уши, господин капитан. А сейчас как? Расстреляем все снаряды, бросим пушки и в Новороссийск через горы? Или станем насмерть? Я там позицию приметил, на повороте дороги. Не спеша да шрапнелью — сотни две выкосим…
И снаряды правильно расстреляли, ни одна картечь мимо не прошла, и почти всю батарею (а вдруг где-то снарядами удастся разжиться) Басманов с Пилипенко вывели к порту. В общей панике полсотни человек с оружием, до последнего верившие своему командиру, медленно, но упорно прошли через ревущую толпу, раздвинув её безразличным к буре чужих эмоций, ощетинившимся штыками строем. Морякам и дроздовцам, сцепившим руки перед трапом, капитан показал свой «парабеллум».
— Восемь выстрелов в вас, а дальше моя батарея — вон она, на том холмике, открывает шквальный огонь по палубе и мостикам. Согласны? Ненавижу тыловую сволочь! Нам так и так помирать, но и вам жить не получится…
— Проходите, господин капитан, — приказал разомкнуться заграждению поручик с исковерканным шрамом лицом, — я вас помню. Екатеринослав?
— Был и Екатеринослав, был Ставрополь, Армавир, Кавказская. Вас не помню, извините…
…Разоблачившаяся до предпоследнего предела аггрианка села на край постели, опершись на руки и вытянула ноги до середины коврика, чересчур, на взгляд полковника, вызывающе. Всякое он видел, но не стоит же — вот так.
— Зачем это, Сильвия? — спросил Басманов. — Ты же сказала — с Мариной…
— Затем, что я не уверена, что мы доживём до завтрашнего утра. И я хотела бы провести эту ночь с тобой. А с Верещагиной ты начнёшь с чистого листа…
— Зачем? — повторил Михаил. — И мне ничего не прибавит, тебе — тем более. — Он действительно с молодых лет не понимал, зачем девушкам и женщинам — это. Ну, женщинам — ладно. Так принято. А девушкам? Чего ради рисковать всем из-за полного пустяка? — Мало у тебя мужчин было?
— Наверняка больше ста, — быстро посчитала в уме Сильвия. С её мозгами могла бы назвать точнее, но не захотела. — А у тебя женщин? — спросила она навстречу.
— Не знаю. Не считал. Были и были. Временами. А не любил и не хотел всерьёз ни одну. Ни лиц, ни имён не помню.
— Несчастный. — Сильвия встала, провела ладонью по его щеке. — Давай сегодня я стану для тебя первой, единственной, только, упаси бог, не последней…
— Крайней, — снова без всяких эмоций ответил Басманов.
— Да что же ты за человек такой? — Сильвия обняла его за плечи, прижалась грудью, начала горячо целовать в губы, расстегнула пряжку ремня. Пистолет тяжело упал на ковёр.
— Ты всех наших парней уже переимела? — спросил полковник, отстраняясь. Отошёл к окну и закурил бог знает какой уже раз.
— Тебя это так волнует? — Сильвия начала заводиться. — Так запомни, запиши — никого! С Берестиным как начала жить в двадцатом, так и живу. Никого! Они все до отвращения моногамны. А сейчас тебя хочу. Ты ведь до завтра совсем свободен. Завтра сумеешь полюбить Марину — ваше счастье. Свадебный подарок сделаю такой, что и вообразить не сможете. А сейчас, ну, почувствуй, Миша… Очень, очень плохое, непонятное нас ждёт. Что ты с «трёхлинейкой» можешь стрелять до конца — я верю и знаю. Так ведь пять патронов — и всё? Все наши блок-универсалы — аналог того же самого, если за нас возьмутся всерьёз…
Очень сейчас грустна и печальна была женщина, обладающая телом, способным привести в исступление и в изумление почти любого мужчину. Но вот обычного капитана Гвардейской конной артиллерии — почему-то нет.
— Поверь, Миша, перед смертью очень меня на это тянет. Так если можешь и хочешь — помоги…
Она, стоя и пряча глаза, медленно стянула паутинно-кружевное нечто, просто обозначавшее границу того, что по правилам приличий следует прикрывать. Легла на кровать, заложив руки за голову.
— Иди ко мне, полковник, или к е… матери. На твой выбор. Чтобы тебе стало совсем понятно — по неизвестной причине мне достался интересный генетический или гормональный код. Мужского типа. Так же, как и вы, я, увидев понравившегося мне… партнёра, немедленно испытываю желание ему отдаться, или — им обладать, что вернее. Так же, как и вы, я умею скрывать и сдерживать своё желание, но до определённого предела, и совсем недолго. Ты понимаешь, о чём я?
