Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - [21]

А вот если ты фактически первое, как Калинин, или второе, как Молотов, лицо в государстве, и всего лишь партийный секретарь, легитимной власти не имеющий, сажает твою жену (у обоих, кстати) в тюрьму на «десятку строгого». Твои действия?

Ты униженно кланяешься и соглашаешься. Вождь ведь оставляет тебя при должности и всех привилегиях, и ты это принимаешь. Иногда плачешь, как слабак Калинин, чугунно крепишься, как Вячеслав Михайлович. Посылки женам отправляете, а они, бывает, «не доходят» по причине «естественных почтовых трудностей» и «недоработок органов на местах». А ты служишь, «наступив на горло»… Чему, интересно? Маяковский — «собственной песне», а тысячи ближних слуг режима? Загадка истории или просто — психологии?

Казалось бы, на месте того же Молотова или начальника охраны Власика — пусть не золотой табакеркой, мраморной пепельницей в висок товарищу Сталину или из пистолета в лоб. И тут же по телефону объявляй о «постигшей нас невосполнимой утрате» и о том, что, несмотря ни на что, партия ещё выше поднимет знамя и ещё теснее сплотится…

Обдумывая следующий день, Президент очень много рефлектировал. Нормальная интеллигентская привычка, лишь бы она не заходила слишком далеко. Всегда есть рубеж, где надо переходить к действиям.

Не погружаясь ниже времён Петра Великого, соотносил текущие обстоятельства с опытом предшественников. Разница оказывалась исчезающе мала, если не обращать внимания на вполне несущественный антураж. И проблемы стоят перед Державой одни и те же, и способов их решения за пределами ранее использованных трудно придумать.

Президент, никак этого не афишируя, с момента прихода к власти свой идеал правителя (с поправкой на время, естественно) видел, скорее всего, в Николае Первом. Этот Государь, будучи очень интеллигентным и мягким от природы, по крайней необходимости санкционировал казнь всего лишь пяти главных «декабристов», и этого оказалось достаточно. Больше никаких заговоров и беспорядков в его правление не случалось. Вдобавок царь имел высшее инженерное, а не среднее военное, как другие самодержцы, образование, и все тридцать лет своего правления с утра до вечера работал, рассматривал и подписывал бумаги, путешествовал по стране, учил искусству управления своего наследника. И, что самое важное, не отдавался на волю бюрократии, предпочитая окончательные решения принимать самому. А чтобы держать собственную «вертикаль власти» под неусыпным контролем, были у него верные, без лести преданные друзья — Бенкендорф и Аракчеев, впоследствии незаслуженно ославленные, как и сам царь, либеральными историками.

Точно так и Президент: уже на подходах к должности он понял, что и как бы ни складывалось, близкие друзья у него останутся, причём останутся в прежнем качестве. Их было не так много, но каждый — только и именно друг. Не желающий извлечь какие-то дивиденды из прошлого, не стремящийся к постам и власти, не настроенный обогащаться сверх некоторого, довольно скромного уровня, дозволяющего определённый комфорт и независимость, но и не более того.

Исходя из личных качеств каждого, он предложил им государственные должности, внешне не слишком заметные, но с серьёзным «потенциалом влияния», особенно при согласованных действиях. Своеобразный «серый кабинет» во главе с «серым» же «кардиналом». Одни согласились, другие под разными предлогами отказались от официального статуса. Но при этом выразили готовность в случае необходимости помочь взлетевшему на вершину власти другу «словом и делом», «без гнева и пристрастия».

Пока что необходимости использовать эту структуру в полном объёме её возможностей у Президента не возникало, разве что примерно раз в месяц встречались в переменном составе неофициально, для обсуждения отдельных ситуаций, по которым у него не складывалось сразу собственного мнения. Но теперь он решил, что критический момент наступил. Доводить до сведения посторонних полученную информацию и суть непонятных, но уже вызвавших нервозность и напряжение в президентском окружении, правительстве и бизнес-сообществе событий он пока не считал нужным. Если всё же имеет место невероятно тонкая мистификация — стань она достоянием гласности, он рискует как минимум авторитетом в условиях и так достаточно нестабильной политической обстановки. Но если происходящее — правда, выпускать из рук сведения, способные перевернуть всё мироустройство, — та самая ошибка, которая хуже преступления.

Зато обсудить положение, в котором он (а точнее — все они) оказался, с близкими друзьями и выработать с их помощью линию поведения для следующей встречи с представительницей «Комитета по защите реальности» (надо же такое придумать!) — в самый раз. В его личную честность они поверят, никаких сомнений, а вот как истолковать случившееся и какие действия предпринять — станет ясно в ходе «мозгового штурма». Подобным образом у них было принято действовать со студенческих времен.

Президент не верил в способность «пришельцев» — так он для простоты продолжал называть «Александра» и «Сильвию» — контролировать все существующие каналы информации и даже заглядывать в близкое будущее. Если бы это было так — какая необходимость им назначать личные встречи? И без них узнали бы всё, что интересует…