Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - [13]
Император ничего не ответил, просто наклонился и поцеловал ей руку.
«Умеет вести партию, не устаю удивляться, — подумал он. — Тем лучше, тем лучше…»
С Чекменёвым его соединили сразу. Генерал, он же «полномочный посол и министр при ООН и ТАОС», по счастью, находился в лондонской резиденции посла барона Гирса, где сейчас велись трудные переговоры с премьер-министром Правительства Её Величества Уоллесом. Трудные для обеих «высоких договаривающихся сторон». Россия старалась не продешевить, по полной использовав имеющееся на руках «каре тузов». Великобритания — не потерять лицо, если придётся сбросить карты, но втайне надеясь, что придёт «флеш-рояль»[22].
Как он может выглядеть в переводе на общедоступный дипломатический язык — пока не совсем ясно было и премьеру, и руководству «Хантер-клуба», создавшего Уоллеса, как в своё время ребе Бен-Бецалель своего Голема. Только Голем был из глины, а этот — вообще неизвестно из чего. Но он сам и его «патроны» надеялись, что и на этот раз фортуна будет благосклонна к «старой доброй Англии» и сумеет учинить нечто подобное внезапной гибели в шторм испанской «Непобедимой армады».
— Как там у тебя? — спросил Олег без предисловий и прочих дежурных фраз.
Чекменёв тоже не был занудой, на подобный вопрос отвечающий пространно и детально. Он сразу понял, что Император имеет в виду совсем другое.
— В пределах. Если карт-бланш не отменяется, я его дожму…
— Отменяется…
На той стороне защищённого кабеля повисла пауза. Если так, то Чекменёву нужны пространные пояснения.
— Одним словом, прикажи Гирсу тянуть резину, с намёком на нашу готовность «войти в их положение», а сам вылетай в Москву немедленно.
— В буквальном смысле? — счёл нужным уточнить Чекменёв.
— В самом.
— То есть — на посольском самолёте? Два часа уйдёт на согласование эшелонов и подготовку экипажа. Сейчас по Гринвичу двадцать три. Часам к пяти Москвы постараюсь прибыть во Внуково.
— Вот и давай. Жду в Берендеевке. Счастливого полёта.
— Только я опасаюсь, что мой срочный вылет может быть расценен самым превратным образом. «Чрезвычайного посла» экстренно отзывают «для консультаций». Это может быть воспринято как начало разрыва дипотношений.
— Да и чёрт бы с ними. Пусть думают. Штатный посол ведь остаётся на месте. А лишняя сумятица в стане врага нам не повредит.
Император положил трубку. Вернулся на веранду.
Сильвия, облокотившись о широкие перила, всматривалась в окружающую терем ночь, покуривая длинную, нездешнюю сигарету. Её очаровавшее Олега платье сзади приподнялось настолько, что открылись ноги до самого верха, во всей красе. Император подумал, что таких ног он до вчерашнего дня ещё не видел. У любой женщины вольно или невольно, но найдутся хоть какие-то дефекты, физические или эстетические. Иногда и сбившийся шов на чулке, и не так поставленный каблук могут вызвать неприязнь (но наверняка — если есть и другая причина, пусть и фрейдистская). Здесь же всё было идеально.
И одновременно — ни малейшего влечения к обладательнице этих ножек он больше не ощущал. Совсем другие игры начались.
— Знаешь, Си, — стал он рядом и тоже закурил, — я немного подумал и решил заключить политический союз лично с тобой. Это ведь немало — личный союз российского Императора с женщиной из другого мира. Знак большого доверия и… порядочный риск, как ты понимаешь.
— Не спорю. В том числе и большая честь для женщины. — Ирония прозвучала весьма тонко, в стиле аристократических салонов, где Сильвия воспитывалась. — Что касается риска — в той России есть интересная поговорка: «Кто не рисковал, тот в тюрьме не сидел». Я заодно надеюсь, что не только мои «чисто женские качества» подвигли тебя на судьбоносное решение.
— Разумеется. «Чисто женские качества» тоже неоднократно оказывали воздействие на судьбы мира. Только я не Антоний, возлюбивший Клеопатру, не какой-то из Людовиков с его фаворитками. Я за сутки знакомства успел разглядеть в тебе надёжного партнёра и, надеюсь, друга. Времена нам предстоят трудные, очень трудные, и я хочу, чтобы можно было положиться не на одного Чекменёва. Хотя бы на равную фигуру из другого лагеря.
Разговор у них пошёл серьёзный, что следовало даже из интонаций Олега. Сильвия немедленно это заметила. Он говорил с ней негромко, раздумчиво, будто бы на ходу подбирая подходящие слова к только что рождающимся мыслям, не заготовленным впрок и не вытекающим из «должностных инструкций». А они у императоров тоже есть, просто не все об этом догадываются.
— Если можешь — вообще забудь о том, что случилось. Не хочу, чтобы «это» стояло между нами, — сказал наконец Олег.
— Забывать — незачем. Если бы я не почувствовала искреннего влечения к тебе, ничего бы не вышло, какой бы ты там ни был император или Казанова. — Сильвия говорила с Олегом сейчас так, как много раз случалось разговаривать друг с другом людям, слишком уж эмоционально тонким и одновременно слишком рассудительным.
— Однако ты тоже прав, Олег, другие нас ждут дела. Если сумеем с ними справиться — и об остальном поговорим. Ничего не исключаю. Что ты собрался сказать сейчас?
