Не бойся быть моей - [39]

Дафна умерла три дня спустя. Линдсей несколько раз навещала ее, сидела у кровати и разговаривала, хотя старая леди то приходила в сознание, то забывалась. Ксанте, Парфенопа и Ава тоже приходили, гладили мать по голове, держали ее за руку, пели колыбельные.

Линдсей поняла, как важно прощаться. Ей самой не удалось сделать этого с матерью, которая ушла и не вернулась – словно умерла, канула в Лету.

Несмотря на неотвратимость конца, смерть Дафны была шоком.

Линдсей в тот день сидела в кабинете, пытаясь сконцентрироваться на работе, на которую в последнее время не хватало сил, когда пришел муж. Она как раз успела открыть письмо из университета и написать несколько слов: «Спасибо за письмо, мне очень нравилось работать на кафедре математики, и я рада…»

Что писать дальше, она не знала.

– Линдсей, – раздался голос мужа.

Она подняла глаза от компьютера и, увидев лицо Антониоса, поняла, что все кончено.

– Нет…

– Да. – Губы его сжались в полоску, и он прерывисто вздохнул. – Я был там. И Парфенопа тоже.

– А остальные?

Он покачал головой:

– Мы по очереди сидели с ней.

– О, Антониос.

Линдсей встала и обняла мужа, и он притянул ее к себе.

– Мне так жаль.

– Я знаю.

Они еще постояли молча, а затем Антониос отстранился.

– Пойду распоряжусь насчет похорон.

– Конечно. Я могу что-то сделать?

Он лишь покачал головой и вышел. Линдсей посмотрела на компьютер.

«Спасибо за письмо. Я буду рада…»

Со вздохом она закрыла ноутбук и пошла искать сестер Антониоса.

Похороны состоялись через пару дней в ортодоксальной церкви в Амфиссе. Пришло огромное количество народу вместе с родными и персоналом Виллы Маракайос. Линдсей заметила, что Антониос и Лео стоят отдельно друг от друга, сестры как бы создают между ними барьер.

Дома были поминки, до боли напоминающие последние именины Дафны, вот только сейчас она не принимала гостей в центре зала.

Линдсей взяла на себя дела по кухне, радуясь, что может уединиться, и решив дать Антониосу возможность побыть с сестрами и братом. Хотя с братом он как раз не разговаривал, и ни о каком примирении не было и речи.

К концу дня она неимоверно устала и была счастлива вернуться к себе. Она не видела Антониоса и решила, что он где-то с родными.

Он открыл дверь спальни так резко, что она не успела положить руку на дверь, вздрогнув от неожиданности.

– Не думала, что ты придешь…

– А вот он я собственной персоной, – резко бросил муж.

Линдсей вошла и закрыла дверь.

– Все в…

– В порядке? Нет, Линдсей, совсем нет.

Линдсей покачала головой:

– Антониос, что…

– Когда… – жестко спросил он. – Когда ты собиралась сказать мне?

Линдсей непонимающе посмотрела на мужа. Все его тело было напряжено от ярости, а руки сжимались в кулаки.

– Что…

– Не делай вид, что забыла, – тихо произнес он. – Эта твоя работа, которую ты «рада принять».

Линдсей едва рот не разинула от изумления.

– Ты читал мои письма!

– Ты оставила его в открытом доступе. – Он покачал головой, лицо его выражало бесконечную боль. – Когда ты, Линдсей, собиралась сказать мне о своем отъезде – снова решила уйти по-английски?

Глава 12

Линдсей побледнела, дыхание ее участилось.

– Не смей падать в обморок, – прорычал Антониос. – Мне сейчас тебя совершенно не жаль.

Она сжала губы.

– Прекрасно это слышать.

– Почему? – спросил он и услышал надрыв в своем голосе, заставивший его поморщиться.

Да ведь он через это уже проходил. Вот только сейчас было намного хуже.

– Что почему, Антониос? – тихо спросила Линдсей.

Она держалась спокойно, и это тоже почему-то раздражало его. Казалось, Линдсей все равно, что ему так плохо.

– Почему, – пояснил он, – ты мне не сказала про предложение из нью-йоркского университета? Ты же хотела его принять.

– Я его не приняла.

– Но думала об этом, не так ли? – парировал Антониос. – В письме ты не закончила одно предложение, и последними словами были «я рада». И что же должно быть дальше? Ты думала, что делать.

Линдсей побледнела, но голос ее был ровным.

– Да, – согласилась она. – Не знаю.

Ее спокойствие ранили его еще сильнее, превратив гнев в отчаяние.

– И ты даже не сказала мне, – продолжал он. – И тебе легче всего уйти, да?

Эти слова задели Линдсей, но она оправилась, выпрямила плечи и подняла подбородок.

– Я не собираюсь сдаваться. И, если уж начистоту, Антониос, я сражаюсь за наш брак. Было бы куда легче делать вид, что ничего не происходит, – я же так делала раньше, но не собираюсь повторять. Потому что люблю тебя и хочу, чтобы у нас все получилось.

Антониос нетерпеливо пожал плечами.

– Тогда скажи мне, скажи, что ты собиралась делать.

– Когда я получила письмо, я поняла, что скучаю по прежней жизни, – начала она. – Преподавание, семинары, общение с людьми, которые меня понимают. Но я также знала, что поклялась быть твоей женой и моя жизнь здесь, в Греции.

– Ах, какая дилемма, – вставил он едко, и Линдсей посмотрела на него.

– Ты что, вообще не хочешь меня слушать? – спросила она.

Антониос вдруг понял.

Он вел себя так потому, что боялся, что Линдсей его покинет.

– Прости, – сказал он. – Мне не следовало так говорить. Продолжай.

Он сунул руки в карманы и заставил себя успокоиться и слушать. Но страх не давал ему покоя.