Не бей копытом - [2]

- Ну, хорошо, и что же мы делали помимо того, что пили джин?

- Но ведь ты же помнишь, что она пила мартини.

- Разумеется, нет. Однако у меня в руках действительно были эти великолепные напитки.

- Вы разговаривали, - сказала Дженни.

- Боже, на виду у всей публики? - спросил я.

- Ах, перестань! На вечеринку ты привел меня, а сам не мог оторваться от своей белокурой стервы.

- А почему ты не могла разыскать того, кто привел её, и поправить дело?

- Её никто не приводил. Она была одна.

- Кто же она такая? У неё есть имя?

- Та манера, с которой ты её на весь вечер монополизировал, больше никому не дала с ней пообщаться. Я стояла рядом прямо у тебя на виду минут пять, но ты за это время удосужился мне только подмигнуть, и я сдалась.

- О чем мы хоть говорили?

- Я не подслушивала, но несколько очаровательных фраз уловила.

- Да, когда меня окружают блондинки, я всегда на высоте.

- Я помню, - сказала Дженни, - что-то вроде:" Как я понимаю, вы детектив, мистер Шофилд". И когда ты согласился с этим, она, естественно, превратилась в одни огромные голубые глаза, жаждущие слушать сочные детали каждого из тех дел, которые ты вел.

- Не рассказывал я ей об упрямце, у которого были неприятности с проектным департаментом?

- Когда я уходила от вас, ты сказал:" Сейчас я веду расследование, связанное с одной наядой, которая слонялась по приморскому городу, изнывая от скуки". На что она заметила: "У меня всегда есть основание интересоваться наядами". Ты начал рассказывать, и я удалилась.

- Смышленая девочка. Черт возьми, здорово то как!

- Несколько позже, когда я подумала, что у тебя было достаточно времени, чтобы закруглиться с наядами, я вернулась. К тому же у меня прорезался аппетит, но ты исчез.

- Исчез? - пробормотал я.

- И она тоже, - кивнула Дженни.

Мне это не очень понравилось. В моем затылке что-то щекотало, однако я совершенно ничего не мог с этим поделать.

- Ну, хорошо, - буркнул я. - Мы потом вернулись?

- Да. Через некоторое время.

- Ага... Она застегнула свою блузку?

Дженни казалась задумчивой.

- Сказать, что она не застегнула молнию, было бы не всей правдой, размышляла она вслух. - Больше похоже на то, что она не придает этой погрешности туалета большого значения.

- Я тебя понял... А когда блузка оказалась расстегнутой? До того, как мы исчезли, или после того, как вернулись?

- Она была расстегнутой и до и после. Всегда, - ответила Дженни. Я почувствовал облегчение: у меня все-таки есть определенные принципы. Общаться с женщиной, у которой не хватает здравого смысла держать свою блузку застегнутой, я бы никогда не стал под носом у своей жены. Но когда расстегнутая блузка является частью ансамбля, это совсем другое дело.

- Учту, - сказал я, стремясь поскорее закрыть эту тему. - А было ли ещё что-нибудь не так в этот вечер?

- Позволь это представить в следующем виде: мы были не самыми последними, уходившими с вечеринки. На кухне, кажется, ещё оставались официантка и её помощница.

Я посмотрел на неё с восхищением.

- Знаешь, когда ты постараешься, у тебя появляется дар четко излагать суть дела.

Она встала с кровати и оказалась между мной и окном. Вид её был в высшей степени привлекательным. Стеная и извиваясь, я отодвинулся к дальнему краю кровати.

- Иди сюда, - сказал я.

Она удостоила меня долгим, задумчивым взглядом и скривила губы. Мне показалось, что они распластались от уха до уха и были уже на полпути к глазам.

- Это ещё зачем? - спросила она и отошла от кровати.

- Ты ещё пожалеешь, - проворчал я.

Но она продемонстрировала мне нижнюю часть туловища со стороны спины и вышла из комнаты. Я переложил грелку со льдом с живота на голову и стал припоминать события на вечеринке.

Вечеринка была устроена в доме Луизы Драмонд, которая во времена подражания знаменитой медсестре Флоренс Найтингейл была начальницей Дженни. Луиза была замужем за доктором Сандерсом. Я припомнил толпу окружавших меня людей, балансировавших с полными стаканами и легкими закусками, пытавшихся завязать беседу. Среди них была и блондинка. Кажется, я вспомнил, что всякий раз, когда я направлялся в бар, чтобы пополнить свои запасы спиртного, появлялась и блондинка, и тоже запасалась напитками. Она рассказала мне, что пролезла через французское окно, что она соседка Луизы и надеется, та не будет на неё сердиться, и что сегодня ей обязательно надо выпить.

С этого момента, как я ни старался, я уже не мог от неё оторваться. Как говорится, я попался. Однако, это меня не очень травмировало: она была великолепнейшим образцом женщины. Она уже не была ребенком, тщательно следила за собой и это было заметно. И если быть честным, я ничего не помню о состоянии её блузки. Казалось, что она одета точно так же, как и все там. Глаза её напоминали виноградины сорта"конкорд", плавающие в густом креме. Я не специалист по оттенкам волос, но её были подобны белому золоту, их было много, они ниспадали сверкающим волнистым потоком к её широким плечам. Цвет её кожи был подобен солнечному свету и по её фактуре я ощутил, что он был таким везде, без исключения. Она держала себя как женщина, у которой от природы всего чуть больше, чем у остальных, и которая благодарна за это. Она сказала, что её зовут Кэрол, я объявил, что мое имя Пит, и мы немедленно стали приятелями, я бы добавил, приятелями-собутыльниками.