Не ангел - [134]
До войны Оливер, хотя и неохотно, посещал некоторые собрания подобного рода, даже временами следовал жесткому дворцовому этикету в одежде, с его бархатными крестообразными плащами, бриджами до колен, шелковыми чулками и треуголкой. Но после войны все эти ритуалы и вообще любая внешняя парадность опротивели ему и стали казаться предательством тех истинных ценностей и взглядов, которые сформировались у него там, в окопах, — он так и сказал об этом Селии. Она ответила, что понимает его, не собирается ни к чему принуждать, но надеется, он не будет против, если она станет иногда посещать светские мероприятия. Оливер, зная, что его возражения в любом случае ничего не изменят, сказал, что, конечно, он препятствовать не будет.
Однако, узнав о сумме аванса за книгу, он пришел в бешенство. Давно уже Селия не видела его в подобном состоянии.
— Как ты могла потратить такие деньги на одну книгу, когда, по твоим же заверениям, «Литтонс» испытывает серьезные финансовые затруднения? Ни с кем не посоветовавшись, ты…
— Оливер, не с кем было советоваться.
— Рядом была ММ.
— Была, но…
— Какие «но»?
— Я тебе говорила. Решение пришлось принимать очень быстро.
— О, Селия, ради бога! Никогда нельзя спешить с такими вещами. Ты прекрасно это знаешь.
— Оливер, не говори со мной таким начальственным тоном. И учти, тебя там не было. И не было довольно долго.
— Надеюсь, ты не ставишь мне это в вину.
— Не передергивай мои слова. Естественно, нет. Просто, в отличие от тебя, я прекрасно знала ситуацию и наши трудности. И я понимала, что нам эта книга непременно нужна. Это прекрасная книга. Она принесет нам огромный доход и не меньший престиж, что весьма существенно.
— Не могу поверить, что при финансовых трудностях было благоразумно отдавать такие деньги неизвестному автору.
— Оливер, не упрощай. Он, может быть, и неизвестен, но ты же согласился с тем, что книга исключительная. Война окончилась, постепенно все приходит в норму, и издатели начинают борьбу за собственность, за права на хорошие книги. Мы не имеем права плестись в хвосте и упускать возможности.
— В общем, — помолчав, сказал Оливер, — я крайне расстроен всем этим. Крайне! Не знаю, как ты еще можешь оправдываться. При наших проблемах.
— Я и не собираюсь оправдываться, — заявила Селия, — и ты должен доверять мне. Я тебе это докажу.
— Но, Селия, даже если, допустим, ты права, цифры ужасны. Я ознакомился с делами. Сотрудники требуют повышения окладов. Цены стремительно растут. Ты отдала Себастьяну Бруку два, даже три годовых оклада секретаря издательства. Как ты объяснишь это ММ и мне?
— Я… никак не объясню, — отрезала она.
— Скажи, теперь уже поздно отказаться от этого предложения?
— Конечно поздно, Оливер. Книга запущена в печать, обложка сделана…
— Я попросил ее переделать.
Селия с усилием заставила себя не реагировать на эту реплику.
— Редактура идет полным ходом. Мы потеряем свое лицо, с нами никто не будет считаться, не говоря уже о том, что поступать подобным образом совершенно непрофессионально.
— Похоже, мистер Брук весьма расположен к нам. Как ты думаешь, не согласится ли он на меньший аванс?
— Нет, Оливер. Я не стану просить его об этом. Это просто бессовестно. Если… — Она запнулась.
— Что?
— Если ты категорически не согласен с суммой гонорара, я готова снять ее со своего банковского счета.
Оливер вперился в жену пустым взглядом, и выражение его лица стало еще более отрешенным, чем обычно.
— Ты готова отдать собственные деньги, пятьсот пятьдесят фунтов, чтобы заплатить Себастьяну Бруку?
— Да. Да, готова. Я верю в «Меридиан»!
Оливер по-прежнему пристально смотрел на нее. В его глазах появилось какое-то странное выражение.
— Трудно сказать, в чем тут дело, — наконец заключил он. — Но я вовсе не намерен этому потакать.
В ту ночь он впервые после войны попросил разрешения прийти к ней в комнату. И впервые начал сдержанно целовать ее, ласкать. Селия, чувствуя, как истосковалось, изголодалось по близости с мужем ее тело, ответила на его ласки, растаяла, готовая принять его, ее руки заскользили по его телу, поцелуи сделались страстными, она жадно прильнула к его рту. И вдруг…
— Не теперь, — прошептал он, отстраняясь от нее и отворачиваясь с тяжелым вздохом, — я еще не готов. Пожалуйста, потерпи. Прости.
— Но, Оливер, я думала…
— Извини, — снова сказал он, — не могу. Я только хотел обнять тебя, вновь почувствовать тебя. И все. На сегодня. Пожалуйста.
Разочарование и гнев охватили Селию, желание билось, клокотало, почти ранило ее. Она перевернулась на спину, глядя в потолок, и в глазах ее стояли горячие, злые слезы.
— Не понимаю, — выдавила она, — просто не понимаю. Это же я… Что мне сделать, чтобы ты…
Он потянулся и попытался взять жену за руку, но она отдернула ее.
— Не нужно, — проговорила Селия. Он повернул голову, чтобы посмотреть на нее, и она заметила, что его глаза тоже наполнены слезами. Ей стало стыдно, жалко мужа, она снова взяла его руку и уже мягче добавила: — Если ты постараешься объяснить мне, Оливер, я сделаю все, чтобы понять и помочь.
Оливер снова вздохнул, так же тяжело и безысходно.
