Названец - [43]

И вдруг он оказался прав.

Когда Лакс бросился к солдату с опросом, откуда он взял свою выдумку, и заявил, что сам офицер не признал Зиммера Львовым, то солдат тотчас струхнул и повинился, говоря:

— Стало, выходит, я обшибся!

И все козни Лакса не только рухнули, но он еще навлек на себя справедливый гнев своего начальника за нелепое, почти ребяческое сочинительство.

Между тем Львов, не веривший очевидности, пораженный поистине невероятным поступком Коптева, едва узнав об его освобождении, тотчас бросился к нему. Только одно наивное соображение останавливало его. Как идти благодарить Коптева и, стало быть, сознаться самому, что он именно бежавший Львов. А если офицер обманывается, забыл его лицо и не признает?.. Или, отлично признав, по каким-то своим соображениям не хочет начинать борьбу с любимцем всевластного Шварца? Может быть, Коптев воображает, что Шварц сам знает правду и скрывает ее? Тогда офицер, стало быть, явится обличителем самого Шварца! А это глупо, даже опасно!

Но разумеется, размыслив хорошенько, Львов, конечно, пришел к убеждению, что все это бредни. Поступок Коптева основан на чем-нибудь ином. Надо идти к нему благодарить и узнать все.

Чрез несколько часов по освобождении офицера Львов был уже у него на квартире.

Коптев встретил гостя с печальной улыбкой и со словами странными и загадочными:

— Я вас ожидал к себе, господин Зиммер. Но вы напрасно думаете, что я могу вам что-либо объяснить в этом странном деле. Вызванный к господину Шварцу, я ничего не знал заранее и был удивлен его вопросом так же, как и вы… Кто и с какой стати выдумал эту басню, что вы Львов, бежавший у меня в пути, я решительно не понимаю. Даже сходства простого между Львовым и вами нет почти никакого. Итак, не ждите от меня никаких разъяснений.

Львов, озадаченный этой речью, окончательно не знал, что сказать, с чего начать.

— Вы, вероятно, пришли у меня спросить, — начал снова Коптев, — как у меня хватило дерзости заявить, что чиновник канцелярии и доверенное лицо господина Шварца — названец? Но я никогда никому этого не заявлял. Кто это сочинил, я не знаю. Все равно я не знаю, кто на меня донес, что я, живя в Жиздре, около имения Львовых, якобы знаю и укрываю местонахождение Петра Павловича Львова, потому что я жених его сестры. Я, правда, глубоко, всем сердцем привязался к молодой Софье Павловне, и она ко мне благоволила, и при иных обстоятельствах я, конечно, посватался бы…

Львов, долго не зная, что сказать, при этих словах Коптева не выдержал и по прямоте своего характера прекратил комедию сразу, одним словом.

— Виновата во всем Соня! — выговорил он горячо. — Если б она поведала мне, как брату, все искренно… Призналась, с кем близко свел ее Господь… с каким добрым и хорошим человеком, тогда…

— А! Если сами вы так заговорили!.. — воскликнул Коптев. — Если вы сами… Ну да! Вы — Петр Павлович Львов! Но… но поймите… я люблю вашу сестру… Полюбил поэтому вас и вашего батюшку… Как же мне губить брата той, которую я бы желал назвать моей женой?..

Львов, все понявший, все-таки удивленно глядел на офицера.

«Как все спуталось», — думал он.

— Но ничего этого не будет! Чует мое сердце, что это временная удача!.. — снова воскликнул Коптев. — А скоро все раскроется — и мы все погибнем… Все!..

Разумеется, молодые люди объяснились подробно, вполне искренно и сразу стали друзьями.

Коптев, выехавший из Жиздринского уезда в столицу по приказанию из канцелярии, покинул Соню Львову в Караваеве и считал, что девушка и теперь в вотчине. Он не знал, что, вызванная братом, она через три дня, почти вслед за ним, тоже выехала.

Узнав, что девушка в Петербурге, Коптев сразу взволновался страшно и вдруг бросился на шею к Львову со словами:

— Я хочу с ней видеться.

— Конечно! — отозвался Львов.

— И скорее, скорее!.. Почем знать, может быть, через дня два-три я опять буду в каземате за обман, за ложь… Да и вы тоже погибнете… Нам бы следовало всем вместе, всем четверым бежать, тотчас и без оглядки бежать в Польшу.

— Да. Знаю. Обдумал я бегство наше всячески, — ответил Львов как-то грустно, — и, конечно, нам терять время нельзя. Сегодня ввечеру переговорим вместе все…

Разумеется, в тот же вечер двое всадников в простых русских платьях шибко ехали по темным улицам столицы. Через час оба были в Казачьей слободке и остановились у небольшой новой избы.

Здесь жил купец Макаров с дочерью, недавно прибывшие в столицу по своим делам, но не имеющие средств жить в самом городе.

Так думали обыватели слободки.

Встреча Коптева с Соней, нежданная молодыми людьми, была такова, что не только старик Павел Константинович прослезился, но и у Петра Львова слезы навернулись на глаза.

Совещание стало семейным советом.

Времена и обстоятельства были не простые, а лихие и лютые. Нынче жив и здоров, а завтра, быть может, и головы на плечах не будет.

Немудрено, что Соня стала в глазах старика отца нареченной невестой Коптева сразу, в несколько минут. К тому же этот молодой человек, любимый дочерью, только что спас его сына ценою собственной погибели.

Все было просто, желательно, но мудрено и печально. Прежде всего надо было решить главный вопрос: когда, как и куда спасаться?